Белого больше нет. Нет стерильного, отдающего голубизной, заставляющего раз за разом впадать в отчаяние отвратительного цвета. И сам он уже не чистый лист, на котором каждый может оставить свою метку. Комната пылает, и посреди всего этого хаоса выбрасывает из себя огненные лепестки старинное фортепиано, почему-то сейчас похожее на огромный красно-рыжий цветок. Не выдержав стремительно натиска прожорливого пламени, стена падает. За ней зелёная трава, украшенная пушистыми россыпями жёлтолобых одуванчиков. Тёплое синее небо смотрит на замершего пианиста сверху пронзительными фиолетовыми глазами. Почерневшие пальцы спокойно лежат на клавишах. В воздухе всё ещё висят последние аккорды. Мир наконец-то приобретает краски.
-
-
03.11.2012 в 02:05Белого больше нет. Нет стерильного, отдающего голубизной, заставляющего раз за разом впадать в отчаяние отвратительного цвета. И сам он уже не чистый лист, на котором каждый может оставить свою метку. Комната пылает, и посреди всего этого хаоса выбрасывает из себя огненные лепестки старинное фортепиано, почему-то сейчас похожее на огромный красно-рыжий цветок. Не выдержав стремительно натиска прожорливого пламени, стена падает. За ней зелёная трава, украшенная пушистыми россыпями жёлтолобых одуванчиков. Тёплое синее небо смотрит на замершего пианиста сверху пронзительными фиолетовыми глазами. Почерневшие пальцы спокойно лежат на клавишах. В воздухе всё ещё висят последние аккорды. Мир наконец-то приобретает краски.
-
-
20.11.2012 в 18:33Не з.