T3-23. Канда|девушка из его воспоминаний. "Ты любишь осень?" 370 словВ этот день Канда всегда уходит из штаба Черного Ордена в ближайший парк, чтобы любоваться падающими листьями. Каждый раз он занимает ровно третью лавочку с конца по правую сторону аллеи. И каждый раз, когда возникает желание встать и уйти прочь, он закрывает глаза, откидывается на спинку поудобнее и погружается в воспоминания. Сегодня уже третья годовщина одного из важных дней в его жизни. Нельзя назвать тот момент ключевым, скорее, тогда зародилась одна из его маленьких тёплых традиций – он ждет. Ждет встречи с одной из тех личностей, кто наложил на его память неизгладимый отпечаток… Возвращаясь с задания, Канда присел здесь отдохнуть ненадолго – точно так же, как сейчас. Тогда к нему девочка подошла, примерно его сверстница, рыжая, как сама осень, в неожиданно легком белом платьице.Глупая. И спросила отчего-то, скромно потупив глаза: - Вы тоже любите осень? И рядом села. В абсолютной тишине, нарушаемой лишь едва слышимым шорохом листьев, они просидели около пяти минут, но потом она заговорила снова. Канда уже и не помнит толком, что это за фраза была, но он почему-то ответил. Так, слово за слово, и разговорились они. Девушка спрашивала, а он отвечал. Рассказывал про товарищей, раздражающего Мастера, его младшую сестру.Рассказывал про некоторые случаи интересные, происходящие в путешествиях – Юу до сих пор удивлялся, как этой девочке удалось так быстро развязать ему язык. А она слушала и смеялась тихо, снова спрашивала и иногда рассказывала что-то о себе. А поздним вечером загадочная собеседница растворилась в свете фонарей, напоследок бросив тихое «до свидания». Последнее, что он помнит– как исчезли в темноте рыжие волосы… - Эй, Юу, неужели ты настолько любишь осень? – едкий, до боли знакомый голос производит эффект ледяного душа и мигом выводит Канду из транса. Лави. Глупый кролик, чтоб его. Рыжий. Мечник фыркает – до чего же иронично! – и встает со скамейки, собираясь было уйти, но книжник удерживает его за плечо. - Слушай, Юу, чего ты сегодня злой-то такой? Уже поздно, между прочим, а у меня тут така-ая новость интересная, ты не пове… Юу? Канда необычно грубо сбрасывает руку Лави со своего плеча – сегодня его очередь исчезать в темноте, но он не попрощается. И уйдет, ни разу не обернувшись назад. *** Через полтора часа, встретив девушку из осени в одном из коридоров Ордена, Канда скажет, что это время года он все-таки любит.
К4-69. Канда/Лави. Заткнуть болтовню рыжего поцелуем. 322. эм.. надеюсь не разочарую заказчика. если что - прошу прощения. ==" и да, почти не проверенно. ворд за проверку считать глупо, думаю. ^ ^`Канда недовольно сплюнул и немного зло уставился на Лави. Тот же явно нервно смеясь и как-то испуганно оглядываясь, рассказывал, что бывал уже в какой-то переделке, где тоже чуть не лишился правой руки. - ... И вот тогда я понял, что если сейчас не случиться чудо, то я потеряю руку. Правую. Если с левой еще что-то придумать, может быть, и можно, то Историк без правой руки - нонсенс. Да и вообще, покалеченный Историк - нечто невиданное.
Лави улыбается, запускает свои пальцы в волосы, забыв, что сейчас они в крови и пыли. На памяти Юу, Лави вечно пытающийся быть немного франтом и щеглом, никогда так не поступал. Канда смотрит на человека, которого только что вытянул в последнюю секунду из-под атаки третьего уровня, и понимает, что ничего поделать не может.
- Слушай, - вдруг опоминается юный Книжник. - А зачем ты меня достал? Я бы мог выскочить. В глазах его застыл страх - он понимает, что сейчас врет самым наглым образом. Канда скалиться и тут же морщиться, ведь непроизвольно стал поднимать руку, что не шибко приятно сказывается, на, почти в клочья, разнесенной грудной клетке. Юу хрипит и нетерпеливо мотает головой, мол: "Иди-ка сюда".
Лави осторожно приближается к мечнику, потому что опасается, что скорый на расправу коллега может и под дых дать за вранье, хоть и продолжает что-то автоматически вещать о той истории. Псевдо-японец выразительно смотрит на своего напарника и Лави остается только наклониться к нему. И почти тут же отпрянуть. Слишком уж неожиданно холодные губы впиваются в его, почти кусая. Беспокойный преемник книгочея ошарашенно смотрит на Юу, который превозмогая все мыслимое и немыслимое, выплевывает вместе с кровью: - Заткнись уже. И не болтай. Чуть приподнимается, железной хваткой обвивает руками шею этого надоедливого идиота и снова целует - давно проверенный способ и заткнуть, и напряжение снять обоим. Канда любит проверенные методы. Да и... что уж таить правду - давно он так не боялся за этого придурка, который не только руку потерять мог сейчас, но и жизнь.
K4-23. Лави/Канда. "Если не избежать бездны, то упадем туда вместе".
874. вот. не бечено, провордено. прошу прощения, если не попал в настрой. ))) и за ошибки, которые там явно где-то есть. ><У каждого свои проблемы. Кто-то от них бежит, кто-то поворачивается к ним спиной и делает вид, что его ничто не трогает, или же наоборот занимает оборонительную позицию, принимает лобовую атаку и тут же начинает контратаковать - решать проблемы. Выбор на самом деле гораздо больше, ведь человек изобретателен. И ничего не поделать, но с такой напастью он борется не только всю свою отдельную человеческую жизнь, но и всю свою человеческую историю.
*** - Нам пора уходить, - заявляет Историк и молча, выходит из комнаты.
*** - Ты будешь отправлен на дальнейшие эксперименты с Чистой Силой, через неделю, - бросает Рувелье и с легкой иронией во взгляде смотрит на экзорциста перед собой.
*** Лави не знает, что ему делать. Учитывая, что наставник не уточнил, когда именно они уходят, то времени у него - неделя. Неделя, чтобы найти возможность, а самое главное слова и мужество сообщить об этом единственному человеку здесь, который узнал его. Узнал, что собой являет, на самом деле, человек, которого в Черном Ордене знали как Лави. Узнал до того, что явно чувствовал едва ли не кожей, но сейчас он был в Американском отделении.
*** Юу лишь сейчас понимает, насколько он по-прежнему ненавидит Орден. Ненавидит за искалеченные судьбы, за исковерканные тела, за уничтоженную веру в этот мир. Ему кажется, будто он в какой-то тьме. Единственное, что его определенное радует - ему дали возможность попрощаться с Орденом. Хотя кому будет он врать - он идет в Главное управление только для того, чтобы попрощаться с Лави. Да и не верится Юу, что он так просто попадет в лапы к Рувелье. Ведь если уж не Комуи, то… и просто с Младшим можно будет что-то придумать. *** Преемнику Книжника кажется, будто он физически ощущает, как тяжелые сапоги Канды стучат о каменный пол лаборатории, когда тот выходит из Ковчега. Кто бы мог подумать, что можно настолько чувствовать человека, что находясь в совершенно другой части здания, улавливать его возвращение. Лави радуется тому, что он сможет попрощаться. Лави страшно от того, что он не может себе представить как это - быть без этого человека. Будущий книгочей обнимает себя за плечи - ему кажется, что его обступила со всех сторон холодная, липкая тьма.
*** Юу не может сказать ничего Лави. Может мечник и не знаток человеческих эмоций, но во взгляде Младшего читается страх, растерянность, тревога, обида, и при этом он молчит. А Канде и не надо задавать вопросов. Он знает наверняка, что если бы "глупый кролик" хотел что-то сказать, выговориться, то его было бы не заткнуть. Юу даже чуть заметноухмыляется, понимая, насколько быстро в свое время Лави привык к тому, что молчаливый искусственный апостол его всегда выслушает и даже постарается не то поддержать, не то дать совет.
*** Они ощущают, что сегодня никто из них не хочет говорить. В глазах обоих читается безнадежная тоска и лекарство только одно – жаркие объятия другого. Будто они так говорят друг другу: «Держи, только держи меня. Я так… не хочу исчезать из твоей жизни». Канда сегодня необычно мягок и нежен, и даже позволяет Лави играть своими волосами сколько угодно. Сам же Лави необычайно чуток, гораздо больше, чем обычно, и гораздо тише, чем обычно. Их тьма, теперь одна на двоих, теперь будто бархатная, она сглажена. Сглажена просто их единением и ничего им говорить не надо.
*** Через три или четыре дня Лави не выдерживает. За эти дни тьма становиться бездной, в которую как он чувствует, будет скоро отправлен нетерпеливым наставником. Весь его маленький, с такой тщательностью построенный мир будет разрушен. И даже не отсутствием этого «экзорцизма», а отсутствием только одного человека. И это постепенно еще сильнее придавливает Лави к земле. «Мне надо с ним поговорить».
*** Юу не нравится молчать о том, что его напрягает. И ему не нравится видеть, как Лави день ото дня все больше и больше изводится. Хотя они оба такие – красавцы. Впалые щеки, будто недоедали несколько лет, огромные синяки под глазами. Даже блеск из глаз ушел, а волосы самого Юу стали напоминать какую-то паклю, а не ту роскошную шевелюру, на которую так когда-то запал его … Лави? «Время на исходе», - понимает Юу. - «И мне надо с ним поговорить».
*** Они сидят друг напротив друга. Забравшись с ногами на не слишком удобную, но привычную, кровать Юу. Оба сидят, скрестив ноги по-турецки, Лави смотрит на закрывшего глаза Канду и боится. Они оба боятся сказать. Книгочей набирает в легкие побольше воздуха, так легче говорить – набрав воздуха и не видя взгляда пристальных глаз, и выдыхает: - Я должен тебе сказать.… Через три дня я ухожу. Совсем. Брови Канды тут же взлетают вверх, глаза резко открываются и единственное, что он может из себя выдавить: - Черт… Я тоже. Меня опять на эксперименты отправляют. Юу теперь все понятно. И поведение Лави и его взгляды. Все. И это облегчает жизнь. Тьма, которая, казалось, вовсе его поглотила – отступила, ушла, оставив после себя лишь неприятные, неудобные воспоминания.
*** Лави кажется, будто он физически ощущает, что ему становится легче. «В конце концов» , - понимает он. – «Если мы вместе то, мы справимся. А если нет… Ну… Если не избежать бездны, то упадем туда вместе. В любом случае, мы будем вместе». Младший усмехается и говорит: - И что будем делать? Юу почти совсем сумасшедше улыбается в ответ: - Спасать свои жизни, конечно. И нас. И Лави понимает, что… У них просто нет прав проиграть эту партию. Слишком многое уж они теряют в случае проигрыша.
Т4-25.Канда|Лави. "Я спрошу у ясеня, где моя…" - "Заткнись!"
337. автор просит прощения, что ну никак не укладывается в положенное к-во слов. ну и... и перед заказчиком тоже прошу прощения. на всякий случай. )
читать дальшеКанде очень не повезло по жизни - он влюбился сначала в будущего Книжника, а потом... потом в полноценного. Каких нервов им с "Лави" это стоило - Канда предпочитал не вспоминать. Он был в целом доволен тем, что получил в итоге. В итоге он получил свободу. Свободу быть собой, жить, как вздумается. И более того - жить с кем хочется. Хотелось с этим рыжим недоумком, который как был для Юу "тупым кроликом", так и остался. И не смотря на то, что большей частью времени они болтались по миру вдвоем, иногда...
Иногда Книжник уходил на задания сам. Канда нервничал, конечно, но проводил время с пользой. Ухаживал за садиком, преподавал в школе фехтования... Однако возвращение блудного любовника с задания в некой непонятной "Советской России" он не забудет никогда. Во-первых, в первый же день после возвращения Лави в одиночестве напился, что называется "в зюзю". Для педантичного в этом плане Лави это было просто сверхатипично. А во-вторых, Книгочей начал петь. Противно завывая, подвывая, выдавая "петухов", а порой срываясь в хрип. Причем в ход шли песни на языке, который этот непуганый корм волков приволок с собой из загадочной и неизвестной Юу страны. И все бы ничего, в этом безобразии, но пропев песню Книжник тут же начинал ее переводить для Канды. Сначала пелось загадочное "Далеко-далеко...", дальше Лави перешел на более тяжелую артиллерию в виде "Если Волга разольется...". Эти две песни Канда выдержал стоически, утверждая про себя, что всякое бывает.
Но когда Лави завел третью песню, яростно пытаясь заплетающимся языком пропеть "Я спрошу у ясеня, где моя..." и тут же, после каждого слова сбиваясь на попытку перевести - Юу не выдержал. Тарелка, которую он мыл после этой неблагодарной свиньи, треснула в руках у мечника, и тот прогремел на весь дом: "Заткнись!" Историк испуганно ойкнул и замолк, а спустя пять минут - отрубился. Юу вздохнул спокойно. Хоть и зря.
Следующее утро Канда встречал связанный, в постели, с кляпом во рту и Книжником. Радостно лыбящимся Книжником, который все также радостно сообщил, что не допел последнюю песенку. Я спросил у ясеня, где моя любимая...
- Чёрт! Ну и скукотища у них здесь! – возмутился Тимоти, вышагивая по центральной аллее. Во Франции было совсем-совсем иначе. Там для него всегда находилось дело: догонялки, прятки с малышнёй или крестовый поход на кухню за осенним урожаем яблок. А теперь?
Навострил уши, услышав смех за углом. Чего это они там хохочут так заливисто? Осторожно подобрался поближе, выглянул. Повезло! Сейчас он, Тимоти, развлечётся!
- …А потом я занимаю такую картинную позу, ну, чтобы выглядеть как можно более круто, и говорю ему… - но фразу Лави так и не окончил. Удивлённо обернулся, ещё не вполне понимая, что происходит. А Тимоти уже скручивал из мокрых листьев новый импровизированный снаряд с намерением прицелиться на этот раз в белобрысика.
- Тим? Привет! – очень дружелюбно воскликнул Аллен, но, судя по промелькнувшей в глазах бесовской искорке, сообразил, что к чему, и из-за спины друга выходить вовсе не собирался. – Как учёба? Никто не обижает?
- Ещё бы меня кто-то обидел! – фыркнул мальчик. Примерился и запустил прессованным кособоким снарядом. Чтобы парой секунд позже воображаемое пушечное ядро вернулось и, рассыпавшись, окатило Тимоти картинным листопадом.
Лави. Он отбрасывает упавшие на лицо волосы, чтобы не мешались. Подчёркнуто злодейски усмехается – этакая карикатура на монстрика из-под детской кровати, который пугает малышей по ночам.
- Это объявление войны! Мы с Алленом суровы и злопамятны, так что не жди пощады!
Тимоти упирает руки в бока, показывает язык:
- Ну-ну, посмотрим, на что вы способны, старички!
И Аллен делает то, о чём втайне мечтал уже очень долго, но всё никак не попадалось подходящего объекта. Он говорит:
- А не пожалеешь потом? – и с особенным вкусом добавляет: - Шпендель.
Лави кусает губы, чтобы не расхохотаться в голос. Тихо шепчет:
- Интонации не те.
И Аллен сокрушённо качает головой. Но потом отмахивается:
- Дело тренировок, - его рука, словно облитая белым с изумрудными отблесками светом, меняет очертания. Тимоти, слегка присмиревший, храбрится, словно взъерошенный воробей. И ехидно поёт:
- Мне и так хорошо! А вы вот скажите лучше: есть ли жизнь после пятнадцати?
Аллен смотрит на Тимоти так, будто тот выкрал и спрятал недельный запас принадлежащих ему лично обедов. Нехороший такой взгляд. Предупреждающий.
- Лави, я справа, - бросает он, облизнув губы. И Тим явно так ощущает стадо мурашек, прогарцевавших по спине.
- Думаете, мы с Цукиками сольём таким слабакам!? Да ни в жизни! – вопит он, быстро оглядываясь в поисках боевого материала.
**
- Блин, - хрипло выдохнул Лави, - Шустрый какой парень…
- У меня на пальцах и между пластинами листья застряли, - пожаловался Аллен. Голос чуть заметно подрагивал: он тряс окованной металлическим доспехом рукой.
- Эй, ты поосторожнее! – едва увернувшись от особенно отчаянного взмаха. – Ничего-ничего, - многообещающе протянул Лави, - Чтоб я, да проиграл какой-то кнопке под метр ростом, да и то в прыжке? Не бывать такому! Поймаю – уши надеру.
Аллен улыбнулся весело, кивнул в знак согласия. Лави мог вопить сколько угодно, но все вокруг прекрасно знали, что безобиднее него в их многочисленном семействе только Линали. По аналогии: запасливая белочка Линали, саблезубый хомячок Аллен, прописавшийся на кухне, и такой рыжий дворовый пёс Лави, ворчащий на малолетнюю шпану-щенят, пока они ползают по его спине и хватают миниатюрными зубами за загривок.
- Что ты смеёшься? – нахмурился Лави, - Всё всерьёз и по-взрослому! Сейчас разбираться будем.
- Великий охотник делает грациозный прыжок и настигает ничего не подозревающую добычу… - с придыханием прокомментировал Лави. Выгреб с раскрытой ладони Аллена припасенную листву, слегка поцарапавшись об острые стальные когти.
- Господи, Лави, мне кажется, ты бы с удовольствием продолжил до вечера… - только и смог вымолвить Аллен, чувствуя, как губы вновь растягивает улыбка. – Ладно, право первого удара за тобой. Но если промахнёшься – мой черёд. У нас там свои счёты.
- Окей. Как там выражается Тидолл? - старается припомнить "охотник". И с криком: - Можешь начать трястись от страха и молиться: мастер Лави сейчас покажет тебе реалии этого прекрасного мира, ты, маленький, наглый, изворотливый шкет! – бросается вперёд, прямо в чащу кустов живой изгороди, где мелькнула замеченная Алленом тень.
**
Мальчишка ему нравился. Правда же. И носиться за ним по всему парку – нравилось. Лави так и сказал на одной из кратких передышек Аллену: "Видимо, я здорово не доиграл в детстве. А всё Панда!" В Ордене Тим был самым младшим. Не на год и не на два. Большая разница.
Почему не поиграть?
Только рефлексы сдерживать приходилось. Тёмные такие, ненужные сейчас. Не хвататься за молот и не впадать в чрезмерный азарт, когда забываешь всё на свете, а центральное место занимает мысль "догнать-догнать-догнать".
Но ведь прыткий же, вёрткий – просто так не схватишь.
А мы постараемся. И всё равно поймаем, да.
- Всё равно поймаю! – отражается в голосе эхо задорной мысли. За мгновение до того, как Лави выныривает из раздражающе плотного кустарника с противоположной стороны, чётко примерившись к потенциальной цели. Выбрасывает вперёд охапку листьев – он, в общем, не особенно старается придать им вид приличных снарядов, да и не получается, это Тимоти как-то так хитро переплетает-сжимает, что они действительно держатся какое-то время вместе.
Сначала он не успевает сориентироваться: Лави рассчитывал возникнуть прямо перед мальчишкой, схватить и прокатиться кубарем пару метров: здесь не асфальт, земля мягкая. Но вместо этого он лишь замечает какой-то смазанный тёмный силуэт, стремительно отклонившийся в сторону. А сам Лави траектории уже не может изменить, и затормозить тоже не получается, хоть упирается изо всех сил.
И всё равно врезается в чёртов декоративный камень с себя ростом – таких по парку штук семь разбросано. Кое-как отлепляется от поверхности. Осторожно касается языком передних зубов – если по правде, то с некоторой опаской: мало ли. Трясёт головой, пытаясь прийти в себя: не ожидал. Рассеянно замечает, проверяя, всё ли в порядке с шеей и можно ли обернуться без потерь:
- Ну у тебя и скорость, мелкий. Ты такими темпами Юу за пояс заткнёшь. Когда это случится – не забудь нас с Алленом позвать, мы будем аплодировать стоя.
- Да неужели? – мягко осведомляются совсем рядом, - Обязательно позову. Правда, места исключительно лежачие, но ведь с твоим оптимизмом это не проблема?
Лави. Он замирает. Тихонько царапает ногтями камень, в новых обстоятельствах от всей души желая впечататься поглубже. Поняв, что место встречи изменить нельзя, оборачивается, сияя улыбкой:
- Юу! Надо же! – лепечет он, лихорадочно подыскивая пути отступления, - Как здорово! Как я рад тебя видеть! – с очаровательным лицемерием восторгается он, отыскав взглядом катану. Всё ещё не обнажена. Счастье есть. Может, и смыться удастся. - А… - умолкает, зачарованно рассматривая запутавшиеся мелкие листья в иссиня-чёрных волосах. Ольха, липа. Раскиданные рядом каштан и клён чуть трогает ветер. – А я тут… балуюсь, видимо…
- Должен ли я понять это… - Канда. Он делает неуловимое движение головой, перебрасывая длинный хвост из-за спины на плечо. Пропускает пряди между затянутыми в чёрную кожу перчатки пальцами, выбирая цветки тысячелистника: те белым мелким бисером осыпаются на землю. - …так, будто ты приглашаешь меня побаловаться с тобой? – и без перехода уточняет: - Всё в порядке?
- А? А-а, да, конечно, даже почти не больно, - удивлённо отзывается Лави, польщённый, что о его самочувствии вспомнили.
Канда усмехается:
- Счастлив за тебя, - иронично кивает, - Но я спрашивал о себе. Здесь нет зеркала, и я не могу оценить сам.
Лави понимает: речь о листьях. Осторожно обходит Канду по кругу.
- За ленту зацепился один.
Канда собирается сказать глупому кролику, что ленты – у девушек. У него – шнур. На котором, если ушастый не заткнётся, его и повесят. Ближайшее дерево в полном распоряжении. Но он молчит.
Ему бы не хотелось выглядеть глупо, шаря по причёске в поисках надоедливого листа. И он, смерив Лави холодным взглядом, бросает:
- Тогда чего ты ждёшь?
Лави вздыхает. Подходит ближе, снимает красно-жёлтое недоразумение с зазубренными краями. Задерживает касание. Дольше, чем необходимо.
- И… за воротником.
- Надо же, - словно бы задаётся вопросом Канда, - Как он там оказался?
- Ну, видимо, ты не смог избежать моей стремительной атаки.
- Да, твои дикие вопли, признаться, на некоторое время оглушили меня.
И Лави. Улыбаясь. Поправив узел, чтобы связанные волосы не распались. Он говорит:
- Зачем ты такой вредный, Юу?
А Канда. Сделав пару шагов вперёд. Обернувшись. Ответив на улыбку – Лави при виде такого задумывается всерьёз, будет ли очень позорно сейчас взвыть от страха, взывая к Аллену, - Юу вкрадчиво отвечает:
- Я не вредный. И я просил не звать меня так.
Катана с тихим шорохом рассекает пронизанный солнечными лучами воздух.
**
- Блин, ну я так не играю! Почему меня никто не ищет-то, заснули, что ли?
- Тимоти? А тебя разве Лави не поймал? Ладно-ладно, всё это неважно: смотри, в этом кафе просто умопомрачительные скидки! Ура, ура, сейчас пообедаем! Слушай, тут на двоих не хватит, иди… с Лави поиграй.
- Не могу, в том-то и дело! Я начал предъявлять ему претензии, когда он пролетал мимо, но потом появился этот ваш местный садист. Рявкнул, что Лави занят и теперь играет с ним, и чтобы я к тебе шёл.
- Ла… Лави!? Лави, ты слышишь!? Я уже бегу! Я помогу тебе! Сейчас… я… сейчас, только доем…
"Взрослые!" - презрительно подумал Тим, "Что с них взять?"
К5-13. Канда/Аллен. "Это ты во всем виноват!" - "Так избавься от нас".
671 - Добрый день. – насмешливый взгляд. - Вечер уже. Ну вот. И без того паршивое настроение упало куда-то в район плинтуса. Чертов Ной. - Что-то невеселый. Не смог прирезать парочку акума? - Не твое дело. Свали. Канда кинул презрительный взгляд на Аллена, вернее, на того, кто когда-то им был, и лег на свою кровать, прикрыв глаза и устало вздохнув. Неа про себя усмехнулся. Не изменился нисколько, разве что только больше нервничать стал в его присутствии. Встав со стула, на котором сидел до этого момента, Ной медленно подошел к кровати. Канда даже не взглянул на него, продолжая делать вид, что усердно пытается заснуть. - Мне начало казаться в последнее время, что ты хочешь что-то у меня спросить. Он, конечно, догадывался, что именно. Хотя сам до сих пор не понимал, почему продолжает потакать мальчишке. - Сколько ты еще будешь преследовать меня? – спросил Юу, резко сев на кровати и браня себя за вспыльчивость. В который раз. С тех пор, как Аллен попал в плен 14-го Ноя, прошло уже чуть больше года. И до сих пор проклятый мальчишка не сломался. Это раздражало больше всего. Возможность без проблем пользоваться телом и невозможность избавиться от чувств, теперь таких ненужных ему. Хотя, возможно, не так уж это плохо, если смотреть на ситуацию по-другому. У них была общая цель. Но достижению серьезно мешал экзорцист по имени Канда Юу. - Пока не надоест. – улыбнулся Ной. - «Он» так хочет. Мечник насторожился. - «Я» так хочу. - Причем тут ты? - Сейчас мы - одно целое, если ты об этом. – усмехнулся Неа. Эмоции на лице менялись с каждой секундой, и Канде ничего не оставалось, как только следить за каждым движением потенциального противника. То, что Ной даже не попытался избавиться от него за этот год еще не означает, что эта мысль не взбредет голову и дальше. А вот почему он сам до сих пор не смог поднять руку на 14-го… Наверно, это «мы», небрежно брошенное при первом появлении стигмат. Это и было защитой обоих. - «Он» любит тебя. – тихо продолжил Неа, опираясь рукой о спинку кровати, почти касаясь губами чужих губ. – «Я» люблю тебя. - Убирайся. – прошипел Канда, секундой ранее повалив Аллена на пол, прижав собой. – Убирайся, наконец, из моей жизни, чертов Ной. Неа только усмехнулся, когда хватка на шее усилилась. - Это ты во всем виноват. Ты, не «он» и не это твое «вы». - Да? Так что тебе мешает избавиться от «нас»? – продолжал гнуть сою линию 14-ый. У мечника мелкой дрожью затряслись руки, а зубы сжались так сильно, что челюсти почти свело. Почему снова это чертово «мы»?! А глаза снова отливают серебром. Почему, черт возьми?.. Канда и сам не заметил, как руки сами отпустили Ноя, чем тот не преминул воспользоваться. Почувствовав приятное прикосновение горячих губ на шее, Юу почувствовал, как голова мгновенно отключилась, заставляя наконец сделать то, чего он хотел и боялся больше всего. Потянув седые волосы на затылке вниз, заставляя поднять голову, Канда впился грубым и жадным поцелуем, нисколько не заботясь о том, комфортно ли партнеру. Неа тихо зашипел от боли, но все же ответил. Другого отношения к себе он от мечника и не ожидал. Ной так же был готов к такой реакции на явную провокацию, поэтому решил взять инициативу в свои руки. Быстро запустил эти самые руки Юу под рубашку, и, поглаживая торс, приятно задевая ногтями кожу, готов уже был продолжить немного на другом уровне, но тут руки грубо перехватили, когда те уже потянулись к ремню на чужих брюках. - Что такое? – чего греха таить, возбуждение никуда не делось, и 14-му невыносимо хотелось продолжения. Он усмехнулся. – Знаменитый «первый раз», что ли? - Убирайся. – повторил Канда тихим от ярости голосом, снова потянув Ноя за волосы, резко оттаскивая от себя. Именно ярости. - Ты уже сломался, Канда. – догадавшись, серьезно ответил Неа, смотря прямо в глаза. – Нечего строить из себя гордого мечника. Хотя бы по отношению к этому телу, раз тебе так угодно. Юу, отпустив Ноя, поднялся и, захватив плащ и Муген, молча вышел, оглушительно громко хлопнув дверью. - Вот так всегда. Берет и сбегает. – вновь усмехнувшись, 14-ый поправил ворот рубашки, оставаясь сидеть на полу. Ничего, ты еще успеешь с «ним» поговорить по душам, экзорцист.
К5-75. Черный Орден, fem!Кросс. "Мы подумали..." "Думаю здесь я!"
379Она стоит на пороге - растрёпанная, с растянутыми в опасно-приветливом оскале губами. Так, что видны клыки. Стоит, согнув правую ногу в колене, упираясь подошвой высокого сапога в светлое дерево панели двери. Говорит, невзначай отбросив широкие полы плаща: чтобы закреплённый на поясе пистолет был виден всем без исключения.: - Не поняла. Убирает с лица багрово-рыжие, будто в крови вымоченные волосы. Касается рукой груди, обтянутой алой в разрезах блузкой, проводит по плоскому животу. Над самой кромкой плетёного, совсем не похожего на обычные женские безделки ремня переливается на свету татуировка. Сокаро на пару мгновений забывает, как дышать, а вместе с ним - вся мужская составляющая Ордена, которая находится поблизости. - Что случилось с моей комнатой? - продолжает Кросс, дёрнув плечом. Аллен, протиснувшийся в проём и потирая затылок, удивляется: - А в чём дело? Пока я был здесь, сам видел, как они каждую неделю вылизывают закреплённую за Вами опочивальню. Она усмехается: - Дураком был, дураком и остался. Плевать я хотела на помещение. Но я точно помню, что на верхней полке книжного шкафа должна была стоять коллекционная бутылка. Теперь её там нет. Аллен судорожно вздыхает. Память полнится образами: вот он изъявляет желание сходить и посмотреть на обстановку в комнате сенсей - чисто из любопытства. Бутылку они заметили тогда совершенно случайно. Лави добыл в один прыжок, вспомнилось вдруг об удачно завершившейся миссии, и вот... отпраздновать решили, нда. Словно прочитав его мысли, Кросс обернулась: - Скажи-ка, маленький никчёмный паразит, не ты ли подсуетился? - вкрадчиво и почти дружелюбно осведомилась она. С этой дурной рыжей бестией шутки лучше отпихнуть в сторону. Всё равно прознает, и огребёшь от неё втрое больше положенного сейчас. Чёрт, но что ж так не вовремя заявилась-то!? - Э... ну... понимаете... Мы подумали... мы предположили: всё равно Вы уже не вернётесь и... Лепетание резко оборвалось, потому что говорить, будучи вмазанным в стенку, оказалось несколько проблематично. - Молчать, шкет! Ростом ещё не вышел пить да предположения строить. Думаю здесь я, а ты сидишь и не рыпаешься. Придётся, бездарь, тебе как следует отработать и вылаканную бутылку, и проценты. Чего замер, размазня, живо на подъём! Больше рабочего энтузиазма во взгляде! - Да Вы ж сами сказали сидеть!.. "А я ещё смею жаловаться на Панду..." - невзначай подумал Лави, мечтательно рассматривая недовольную девушку. Что-то мешало возопить "Стра-а-ай!", хотя Кросс, несомненно, была этого достойна и заслуживала. Наверное, инстинкт самосохранения.
376Она стоит всегда в стороне, одна. Смотрит в пол и иногда – в стену напротив. Когда Лави с подчёркнутым дружелюбием, стараясь показать, что Миранда здесь вовсе не лишняя, - спрашивает о её прошлом, он действительно надеется её развеселить. С Алленом это получалось: правда, то было не веселье, а несколько истерическое оживление, но потом тот всё равно улыбался и фыркал смешливо. С Линали – тоже. У неё хранилось много светлых впечатлений о своей жизни в Ордене, а иного прошлого вроде как и не существовало. Миранда, вцепившись тонкими пальцами в край платья. Тщательно подбирая слова. Она тихо, - так, что Лави вынужден склониться к ней ближе, едва успев при этом поймать соскользнувшую на мгновение привычную маску, - говорит: - Но… если по правде… если честно… То есть, я хочу сказать… - Да ладно, - смеётся Лави. Не над ней, а над всей ситуацией в целом. Миранда неуверенно улыбается, - Не волнуйся, всё в порядке. Если тебе не нравится вопрос, можно поболтать о чём-то другом. Мы, - коротко указал на компанию, в которой и пребывал минут пять назад, пока не заметил хрупкую одинокую фигурку на периферии зрения, - Собираемся играть. В карты. Конечно, Аллен всех разденет, но будет классно, если ты станешь болеть за меня. Тогда, уверен, я продержусь дольше пары кругов. Она растерянно отвечает: - Да. И добавляет более живо, с окрашенным в интонации ярче прежних голосом: - Конечно, я постараюсь! Я буду очень-очень стараться! И, пока они идут по направлению к столу, Миранда робко, видимо, стараясь загладить кажущуюся ей неловкой ситуацию, шепчет: - Ты… ты любишь загадки? Просто мне вдруг вспомнилась фраза: "должна же быть у девушки хоть одна загадка". И… я девушка, и поэтому… Наверное, можно придать этому не оттенок пустоты, а такие туманные нотки загадочности… Вроде как не рассказываешь не потому, что рассказать нечего, а потому, что… Лави оборачивается к ней. - А? Прости, не понимаю. Но мне нравятся загадки. – подхватывает запнувшуюся о ковёр девушку, не давая полететь на пол, - Эй, не падай! Миранда. Она отводит взгляд в сторону. Светлую кожу щёк окрашивает румянец. - Это… - подбирает нужное определение. Её сковывают официальные слова: "замечательно", "хорошо". Но ей хотелось бы стать немного менее связанной ими. И она отвечает: - Это здорово. - Ага, - легко соглашается Лави. Ведь всё, и впрямь, здорово. По крайней мере, сейчас.
К5-47. Лави | Миранда. «Ты любишь загадки?» автору безумно страшно, ибо он слишком увлёкся поиском обоснуя. Ворнинг: страшный флафф... 1155 - Дорогая… Нет… лучше… Уважаемая…госпожа….Бред какой-то, - Лави скомкал очередной листок бумаги и откинул его в груду примерно таких же, успевших скопиться на столе за время его пребывания в библиотеке. Час был поздний, и Книжник-младший совершенно не опасался, что кто-нибудь может его услышать или любопытства ради прочитать эти записки. В прочем, читать там было особо нечего, так как дальше обращения в первой строчке молодой человек не продвинулся ни на слово. Даже не смотря на то, что на столе кроме записок лежало с десяток классических произведений, так или иначе затрагивающих проблему рыжего мученика. Лави устало положил голову на стол и бездумно посмотрел перед собой. Проблема всё ещё не была решена. И это его убивало. По большому счёту это даже проблемой-то и не было, скорее то, что рыжий хотел завершить во что бы то ни стало. Вот только ему как-то раньше не представлялось, что признаваться в своих чувствах настолько сложно. На самом деле всю жизнь его учили быть истинным Книжником. Без лишних эмоций, без ненужных привязанностей. Иногда это было сложно, иногда просто невыносимо, а совсем недавно стало просто невозможным. Ну, почему, почему это вообще произошло? Почему ему вдруг приспичило так сильно влюбиться, что умалчивание своих чувств стало казаться предательством? Загадка... И ведь она не была особой красавицей. Не была сногсшибательной воительницей.... Она была тихой, милой, забавной, такой тёплой и хрупкой... И при этом способной, казалось, обнять весь мир, защитить его собой. Ну, глупо же.... Глупо... Лави вздохнул и сдвинул свою повязку чуть вниз, чтобы свет не резал глаза. Всё он знал. Он же Книжник. И ответ был на поверхности. Видя, какая она неуверенная, маленькая, хрупкая, нуждающаяся в защите, ему так сильно захотелось обнять её и согреть, закрыв ото всех бед. А оказалось, что тем, кто во всём этом нуждался, был как раз он. Ему так не хватало этого ощущения, когда осторожные, чёткие факты становились ненужными. Потому что они не давали ответа. И при этом в её мире не надо было что-либо доказывать, она не требовала, чтобы он делал какой-нибудь важный выбор... Он был Книжником, и только рядом с ней не чувствовал, насколько тяжела эта ноша. А она-то, не смотря ни на какие беды, имела внутри ту точку опоры, тот стержень, что ни давал ей сломаться в самые сложные моменты. Понимала ли это она сама? Вряд ли. Просто непостижимо. Но это была её загадка. К тому моменту, когда осознание всего этого пришло к Лави, рыжий экзорцист был уже давно и крепко влюблён, и ничего с этим поделать не мог. Но что его действительно убивало, так это сомнения в ответном чувстве. Она улыбалась ему так, что сердце останавливалась в груди и хотелось улыбаться в ответ. Однако остальным она тоже улыбалась. И что это было? Взаимность? Простая забота? И если второе, то не отшатнётся ли она от него, если он прямо признается ей? И снова загадка... И было отчего-то страшно. Страшно услышать ответ и страшно не услышать. И совершенно не понятно, что с этим делать дальше и как продолжать оставаться беспристрастным Книжником. Старая панда, кажется, начала догадываться, но напрямую пока ничего не говорила. Ну, и Бог с ней. Главное сейчас, как написать это чёртово любовное послание. И при этом иметь пути к отступлению и... Словом, просто одна сплошная загадка. Лави глухо застонал. Он никогда не писал подобного рода писем. Догадываясь, что там должны быть не просто голые исторические факты, он просто локти был готов кусать от безнадёжности. Вдруг совсем недалеко от него что-то с грохотом обвалилось на пол. Он резко встрепенулся и, поправляя повязку, оглянулся. Миранда стояла перед горой книг, явно только что свалившихся с полки перед ней, и испуганно смотрела на него. - Прости, я видела, что ты был занят, и не хотела мешать. Я сейчас всё быстро уберу. Извини меня. - Да ничего страшного... - Лави нервно рассмеялся, стараясь задвинуть подальше комки бумаги на столе. - Давай, я помогу. - Ничего, я ведь тебя отвлекла и... - Не страшно. Я всё равно уже закончил.... Некоторое время они в тишине собирали фолианты. Лави намеренно не торопился, осторожно посматривая на Лотто, пока она не видела. Женщина забавно морщила носик, рассматривая названия книг и расставляя их на полке примерно в том порядке, в каком они находились до её появления. Иногда она оборачивалась к Лави за очередной книгой, и тогда он изо всех сил старался не подавать виду, что что-то не так. А это было непросто при виде её благодарной улыбки. Наконец, почти всё было убрано. Миранда взяла себе один из фолиантов и повернулась к поднимающемуся с корточек Лави. - Ты меня извини, что я так появилась. - Я уже говорил - ничего страшного. Н-да... - он замолчал, думая о том, что вот сейчас, когда они наедине, ничто не мешает ему сказать что... сказать.... - Ты что-то интересное взяла почитать? "Чёрт, вот ведь дурак." - Да. Комуи говорил, что через пару дней мы отправляемся в Чехию, и я решила узнать о нашем месте назначения побольше. Ну, знаешь, мало ли что.... - Н-да... Неловкая пауза явно затягивалась. - Ну, я, пожалуй, пойду. Не буду тебе мешать. Да и время позднее. Спокойной ночи, - она неуверенно улыбнулась и направилась к выходу. - Спокойной ночи... - ответил Лави и тоскливо окинул взглядом на своё рабочее место, на котором, не смотря на все старания, всё ещё высилась гора бумаг. - Эм... Миранда! Она остановилась в дверях и вопросительно посмотрела на него. Рыжий экзорцист замялся. Он сам был не уверен в том, что сейчас надо сказать. И вообще его не покидало чувство, что во всей этой ситуации он ведёт себя просто как маленький мальчик. Но внезапно пришло осознание, что на самом-то деле это такая ерунда. Мальчик, не мальчик... Ведь главное, что чувства у него искренние, так? Миранда всё ещё терпеливо ждала. - Просто хотел тебя спросить... Ты любишь загадки? --- Миранда проснулась оттого, что под окнами кто-то кричал. Было позднее солнечное утро, сама она чувствовала себя прекрасно выспавшейся, даже не смотря на то, что, как оказалось, спала она прямо головой на книжке, и посему на щеке проступал квадратный отпечаток от твёрдой обложки. Крики довольно быстро опознались по отдельным фразам как принадлежащие сотрудникам научного отдела, которые что-то там пытались затащить в здание. Женщина отложила книжку в сторону и, сладко потянувшись, обняла подушку, намереваясь ещё немного поваляться в постели. Настроение было прекрасное. Накануне вечером она даже, как подарок на ночь, встретилась в библиотеке с Лави... Ну, по правде сказать, когда она шла туда, она очень надеялась на эту встречу, потому неожиданностью это не было. И всё равно было необычайно легко и хорошо на сердце. Даже не смотря на то, что она не совсем поняла, о чём говорил Книжник-младший на прощанье. Погружённая в приятные воспоминания, она подтянула одеяло повыше и тут... наткнулась рукой на нечто постороннее. Нечто... Миранда открыла глаза и с удивлением посмотрела на большой пушистый гербер у своей руки. Рядом лежала записка. "Хорошего дня. Л." Она испуганно оглянулась, но в комнате по-прежнему никого не наблюдалось. Поглаживая пальцами бархатные лепестки, она задумалась. Насчёт личности отправителя не было никаких сомнений. Но вот что бы это значило? "Ты любишь загадки?" Миранда улыбнулась. Ей хотелось верить, что эту разгадку она уже знает.
К5-47. Лави | Миранда. «Ты любишь загадки?» 443- Миранда, а ты любишь загадки? - Что? - Лотто удивлённо обернулась на Лави. Они находились в библиотеке. Немка пришла сюда, чтобы положить на место несколько книг, о чём её попросили в научном отделе, довольно скоро выяснив, к каким плачевным последствиям может привести предложение помощи от Миранды. Лави же находился в святилище знаний Чёрного Ордена ещё с утра. Перед ним и Книжником-старшим высились целые горы отчётов и газет со всех уголков земного шара, что необходимо было проштудировать. Однообразный скучный текст, совершенно не изобилующий хоть какими-то важными событиями довольно быстро приедался. Лави было откровенно скучно. И когда он заметил неподалёку от их стола Миранду, решил хоть как-то отвлечься от приевшихся газет. - Ты любишь загадки? - повторил Книжник-младший. Склонив голову на бок и подперёв рукой щёку, он смотрел прямо на неё, что явно не прибавляло Миранде уверенности. - Не знаю... Ну, я слышала как-то парочку.... - Расскажи. Миранда неуверенно пошевелила губами, припоминая что-то, и, наконец, скороговоркой сказала: - Хвостиком виляет, зубаста, а не лает. - И что это? - после минуты размышлений спросил сбитый с толку Лави. Лотто пожала плечами: - Не знаю... я тогда так и не отгадала.... Лави от её ответа почему-то выглядел немного ошарашенным. - А что-нибудь с известными ответами есть? - Зачем? В смысле, разве это интересно разгадывать что-то, если уже знаешь ответ? - Нет, я имею в виду, ты знаешь загадку, которую можешь задать мне? И я попробую её отгадать, а ты потом сможешь ответить, прав я или нет. Нууу... что-то вроде... Не лает, не кусает, а в дом не пускает, что это? Миранда замялась. - Дозорный? - неуверенно предположила она. - Э.... нет. Замок. Странно, что ты не ответила. Я думал, эту задачку все дети знают. Лотто смутилась. Ей стыдно было признаться, что она не очень-то ладила со своими сверстниками, да и вообще с окружающими, чтобы общаться на подобные темы. Лави же, немного подумав, пришёл к каким-то своим выводам и хитро улыбнулся. - Миранда, а давай сыграем в игру? Будем отгадывать загадки друг друга. А проигравший... ну... выполнит желание победителя. Например, ты могла бы в случае проигрыша.... э... сходить со мной на свидание? Миранда вздрогнула. Неловко дёрнувшись, она выронила книжку и покраснела. - Ой... Но отвечать ей не пришлось. Потому что как раз в этот момент на рыжую макушку одного экзорциста приземлился здоровый фолиант. - Делом лучше займись, обалдуй, - ворчливо заметил Книжник-старший. - А Миранду не надо отвлекать. Сама Миранда хотела было возразить, что Лави её ни капельки не отвлекает, но, встретившись с последним взглядом, торопливо отвела глаза и поспешила попрощаться. - У бедной девочки ведь не было шансов. - Ну, я надеялся на это. Тяжело вздохнув, Книжник-младший пододвинул к себе стопку газет и углубился в чтение.
К5-52.Мари|Миранда. Не бойся. 1091Не бойся.... Миранда смутно помнила, когда впервые в жизни услышала эти слова. Тогда она была ещё совсем маленькой и долго не могла заснуть, с ужасом глядя в тёмные углы комнаты и ожидая, что оттуда вот-вот полезут чудовища. Ветки дерева за окном угрожающе качались от ветра и их чёрные корявые тени алчно тянули к ней свои корявые узловатые руки. Но пришла мама. Чмокнула куда-то в висок и, крепко прижав к себе, прошептала это заклинание:"Не бойся". Не бойся... Много лет спустя, когда она стояла перед кабинетом своего первого в жизни работодателя, нервно сжимая в руках рекомендательное письмо и аттестат из школы, ей никак не удавалось унять стук бешено бьющегося сердца и заставить себя переступить порог. Массивная дубовая дверь, казалось, неодобрительно смотрит на неё замочной скважиной, намереваясь прихлопнуть наглячку в тот самый момент, как она дотронется до неё. Тогда женщина секретарь в приёмной, заметив её неуверенность, ободряюще улыбнулась и сказала: "Ну, смелее, девочка. Не бойся." К слову, собеседование прошло вполне сносно, но это не спасло её от увольнения через неделю. Не бойся... Жить одной в маленькой тёмной квартирке поначалу было страшновато. Не то, чтобы Миранда не привыкла к одиночеству, но отсутствие хоть кого-нибудь, кому можно было просто сказать "Извините", угнетало. И, наверное, с этим ещё можно было справиться, если бы не та пустота, которая так стремительно разрасталась вокруг неё, когда знакомые, коллеги, работодатели и просто прохожие незнакомые люди стали замечать то огромное количество неудач, витающих вокруг неё, и старались оказаться подальше, чтобы не дай Бог, полоса неудач затронула и их. И каждое утро, когда она вставала, приводила себя в порядок и собиралась выйти, было безумно страшно переступить порог квартиры и вновь попасть в этот ужасающе большой мир, в котором по какой-то причине не было места для неё. Кутаясь в старенькую, ещё мамину шаль, Миранда стояла, вцепившись в дверную ручку и повторяла себе:"Не бойся, не бойся, не бойся..." Не бойся... А вот когда она впервые встретилась с настоящими монстрами, не теми, что чудились под кроватью и от которых можно было спрятаться, просто зажмурив глаза и накрывшись с головой одеялом, а настоящих, страшных, злобных, так упорно старающихся убить, повторять "Не бойся" явно не имело смысла. Это бы точно не помогло. Но она всё равно попыталась. Однако заклинание к тому времени уже утратило свою силу. Не бойся.... Чёрный Орден был удивительнейшим местом. Она вдруг поняла, что что-то всё-таки может делать лучше других. Что кому-то нужна. Что не так уж безнадёжна.... Новая жизнь начиналась. Новая Миранда была просто счастлива, зная, что теперь у неё есть друзья. Но у новой Миранды появились новые страхи. Сильнее и отчаяннее прежних. Страх за друзей, за их жизнь, страх, что однажды Чистая Сила может не отозваться, или, что откажет в самый нужный момент, отправив на погибель невинных людей.... А ещё был постыдный, липкий страх перед лицом акума, чьи пустые глазницы полыхали безумием, тьмой, что, казалось, вот-вот доберётся до твоей души. И было настолько страшно, что хотелось завизжать и всё бросить, забиться под одеяло, как тогда, в детстве, и сделать вид, что тебя это не касается. Этот страх она гнала от себя, как мантру повторяя:"Не бойся, не бойся, не бойся...". Однако это почти не помогало. И тогда приходилось стискивать зубы и напоминать, что страх - это ведь ерунда. Нельзя же быть такой малодушной. Особенно когда кто-то нуждается в тебе. Не бойся... Когда она встретила его впервые, она не смогла сдержать отчётливо испуганное "ой", столь легко слетевшее с губ. В тот момент она была готова провалиться сквозь землю, настолько несправедливым по отношению к нему считала это "ой". Но Мари улыбнулся без тени обиды. Открыто и искренне. "Не бойся, - сказал он. - Я не причиню тебе вреда." И лёгкий страх уступил место стыду. Она тогда ещё что-то невнятно пробормотала в ответ и поспешила сбежать, проклиная свою пугливость и несдержанность. Не бойся. Мари казался слишком большим. Пугающе большим. И пугающе сильным. Первое время было несколько нелёгким находиться подле него, чувствуя себя столь жалкой, вечно мечущейся, вечно не находящей ни в чём опоры. Но довольно скоро она заметила за собой, что спокойствие Мари, когда они вместе, передаётся и ей. Она не стала совершать меньше мельтешащих, ненужных движений, не стала меньше ошибаться... Но все острые углы этих неудач как-то сглаживались. Появилось некое чувство покоя. Впервые за всю жизнь Миранда с удивлением поняла, что не испытывает страха кого-то разочаровать. Не бойся. Вскоре, ей стало казаться, что Мари существовал в её жизни всегда. И было очень смешно вспоминать, что когда-то она считала его пугающим. Это вообще было? Как может кто-то испугаться Мари? Наоборот, он был тем, на кого можно было без раздумий опереться в трудную минуту, с кем можно было проводить целые дни напролёт, не замечая, как течёт время... С ним она чувствовала себя лёгкой, бесстрашной, защищённой... Но в последнее время она всё чаще стала ловить себя на том, что испытывает нечто ещё... Нечто почти неуловимое, но при этом накрывающее с головой. Нечто, что заставляло биться сердце чуть чаще, когда она слышала его голос, с нетерпением ждать следующей встречи и смущаться при каждом прикосновении. Было немножечко страшно признаться себе в истинной причине всего этого. Но ещё страшнее было думать, а испытывает ли он то же самое? Не бойся. Вокруг огонь, крики, грохот и звуки выстрелов. Она бежит вперёд, почти ничего не видя перед собой. Дым забивает лёгкие и от него слезятся глаза. Но где-то сидят невинные люди, которых во что бы то ни стало надо защитить, заградить от всего этого ужаса. Её силы почти на исходе. Битва в этот раз длится слишком долго. Над головой пролетают акума, и она старается не обращать на них внимания, тем более, что её они из-за дымовой завесы заметить не могут. К тому же это всего лишь первый уровень. Остальные сражаются с проблемой посерьёзнее. Внезапно земля перед ней разверзается и из пролома вылезает нечто огромное, чёрное, омерзительное, алчно тянет когтистые корявые руки-лапы. Она не может удержаться на ногах и падает. Левая рука нервно нащупывает диск на плече, но замирает на пол пути. Нельзя. Иначе ей не хватит сил спасти других. Тело сводит от ужаса. Монстр вылезает на поверхность почти полностью, но уже через пару секунд с рёвом разлетается на мелкие кусочки, не в силах выдержать мелодию, зазвучавшую вокруг. Мари возникает откуда-то сбоку. Его плащ порван, на лице глубокий порез поперёк лба, на боку расплывается кровавое пятно. Приблизившись к ней, он протягивает ей руку и обеспокоено заглядывает ей в лицо своими невидящими глазами. "Ты в порядке?". Она судорожно кивает, хрипло выдавая "да" и поднимаясь на ноги. Надо двигаться дальше. Но, Боже мой, как же страшно, как страшно! "Не бойся, - говорит он, на миг прижимаясь губами к её виску. - Всё будет хорошо. Ты справишься. Мы победим." И она ему верит. Не бойся. Заклинание снова действует.
K3-16.Комуи|Миранда. Сильный испуг, удар чем-нибудь тяжёлым. 712Комуи медленно приходил в себя. Сознание дробилось на части и никак не собиралось в единое целое. Голова гудела. Поморщившись от боли, он с трудом разлепил глаза. Над собой сквозь ночную тьму он увидел белое лицо привидения с большими глазами и чёрными потёками под ними. Привидение раскачивалось из стороны в сторону, кусало губы и тихонько подвывало, отчётливо хлюпая носом. Комуи зажмурился. Чуть полежав так и послушав заунывные причитания привидения, он пришёл к мысли, что всё-таки ещё жив, относительно цел (не считая явно назревающей на голове шишки) и вообще вполне комфортно лежит. Прислушавшись повнимательнее к вою привидения, ему даже удалось различить отдельные слова. Что-то из ряда "Простите меня, я сильно виновата..." и "На кого ж ты нас покинул...". Это почему-то казалось смутно знакомым. Немного подумав, он всё же решил подать признаки жизни: - М... Не стоит так убиваться, - и тут же пожалел о своём решении. Существо испуганно всхлюпнуло и резко подалось назад, так что его голова, до этого покоящаяся на коленях у привидения, со стуком поздоровалась с полом. - Ой.... Извиииините.... Я... я нечаянно.... - Да ничего... - Комуи сел, потирая затылок. По сравнению с первой шишкой на макушке это и правда выглядело ерундой. - А что вы... м... тут делаете? - Простите меня, я... я заблудилась. А тут ещё свет выключился. И я... ну, понимаете, я испугалась... И.... ударила. Простите меня, простите.... Комуи задумчиво кивнул. Вообще-то он начал припоминать, как сам крался по тёмному коридору с выключенным фонариком, боясь спугнуть... - Точно! - он радостно хлопнул кулаком по открытой ладони. - У меня же Комурин сбежал. И в штабе было объявлено Чрезвычайное Положение. Вот ведь... Он, наверное, нашёл способ вырубить электричество. Экий он... - в голосе Смотрителя звучало умиление и родительская гордость. - Так-так.... А я отправился на поиски в западную часть, потому что там, то есть тут, как раз находятся главные щитки. Увидел одинокий силуэт и решил, что это Комурин.... А потом... А потом был истошный женский визг, полный ужаса, быстро надвигающийся ватиканский крест и... и удар. К слову, сильно погнутый полутораметровый в высоту металлический крест валялся неподалёку. Смутно вспоминалось, что раньше он висел как декоративный элемент в одном из коридоров. - Вот... А я... я тоже подумала, что вы... этот... Я их, правда, ещё не видела. Я ведь всего второй день в Ордене, но господин Ривер сказал, что это очень опасные существа, к которым ни в коем случае нельзя приближаться. Жуткие ночные монстры. И что... вот.... Простите. Она не договорила, но Комуи и так понял, что за "и что...". Детища-то свои он всегда делал по образу и подобию своему. - Да вы не расстраивайтесь... Миранда. Так ведь? А Ривер, Ривер он просто жутко не прав. Комурины, они прекрасны! Вот увидите! А чего откладывать в долгий ящик? Давай-ка я их тебе покажу! Глаза Комуи зажглись от азарта. Одновременно с этим он нажал на кнопку найденного рядом с собой фонарика, посветив на лицо снизу. Миранда опять завизжала. В прочем, на то были причины, ибо выражение лица у Смотрителя было дьявольский. Во всех смыслах. - М...может, н-не-не.... н-н-н-надо? - жалобно проскулила она. Но Комуи уже поднялся с пола, отряхнулся и подошёл к ней. - Как это не надо?! - возмутился он, посветив в её сторону. - Оу... Ну, что вы... Такая симпатичная девушка плачет... - если Миранда и была в этот момент таковой, то потёки туши и бледное лицо с красными от слёз пятнами и едва заметными сощуренными глазами на фоне двух чёрных кругов эту самую симпатичность успешно скрывали. Комуи порылся в карманах и протянул ей платок, тактично отворачиваясь. - Вы просто не представляете, что теряете! Это же Комурины! Высокотехнологичные машины, не имеющие недостатков! Ну, почти... Их навыки столь разносторонни и столь универсальны! А какие линии! А какая форма! Идёмте-идёмте! Мужчина торжествующе посветил на Лотто. Та успела вытереть тушь и выглядела теперь и вправду очень миленько, что не портили даже чуть припухшие покрасневшие глаза, весьма доверчиво смотрящие на учёного. Тот поправил на носу очки и, приобняв Миранду за талию, повёл за собой, продолжая расхваливать свои изобретения. - А как же... Ну, тот... который сбежал... Его искать ведь надо? - Не. Он умный, - в этот момент где-то в отдалении послышался грохот взрыва. - К тому же, его найдут и без нас. А вот я тебе лучше расскажу, какую я штуку вчера придумал... Комуи был абсолютно счастлив. Наконец-то он обрёл прекрасного слушателя своих деяний.
К5-07. Анита, Линали. "Мне так жаль, что все так быстро кончилось..."
358У неё есть замечательный брат. Кто-то говорит, будто он странный. Кто-то называет его ненормальным, сумасшедшим. Но это всё неправда, и если она услышит такие фразы всерьёз, а не в шутку – этот болтливый человек обязательно получит подзатыльник. Её брат – самый заботливый, и смелый, и надёжный. Линали чувствует себя с ним спокойно и безмятежно, и благодарит небо, что Комуи – здесь, рядом, всегда, даже если сама она находится на другом конце света. У неё есть замечательный брат, да. И он делает всё, чтобы жизнь Линали была ей в радость. Как умеет, так и делает. А она старается подбодрять его. Но рядом с ней никогда не было женщины. Никто никогда не заплетал Линали волосы, не показывал, как пользоваться косметикой и не вёл с ней доверительные разговоры о личном, о выбранных дорогах, о возможностях. То, о чём могут беседовать лишь женщины – к любимому брату, дорогому, самому лучшему в мире… К нему с этим нельзя подойти – он не поймёт. Линали строит планы о том, как после всего объявит о намерении взять каникулы в пару недель, и отправится погостить к госпоже Аните. Если, конечно же, она не будет против принять Линали в своём доме. Покажет ей купленные заколки и расскажет о том, что с короткой стрижкой, оказывается, гораздо проще – а она уже и забыла, и только теперь, когда судьба так распорядилась, - вспомнила. Линали наконец-то научится правильно заваривать чай, как госпожа Анита, которая, похоже, умеет всё-всё, как истинная леди: у самой Линали неплохо получается лишь кофе, но она беспокоится о том, в каких количествах брат его пьёт, и думает, что было бы лучше изменить традиции и подавать полезные напитки. Планов – целое множество. Радужных, озорных, смешливых. Было. А сейчас – только слёзы из глаз льются и туманят покачивающиеся на волнах обломки. И непонятно, за что же всё это – особенно этой женщине, этой сильной, настоящей, прекрасной женщине, которая так похожа на позабытую давным-давно мать. Линали хочет вымолвить что-то, зная: голос не послушается, окажется хриплым, и сорванным, и дрожащим. Она хочет вымолвить: "Мне жаль, что всё так быстро закончилось", - и это единственная чёткая мысль среди абсолютной пустоты. Но она теряет несколько секунд, голос ломается совсем, из ниоткуда подкрадываются судорожные, неуёмные всхлипы. И Линали ничего уже не может сказать.
К5-57. Неа|Аллен. Сундук мертвеца. 398 словЯ не очень люблю подобные мелодии – громкие, примитивные, рассчитанные на хриплый вой пьяных матросов в портовых кабаках – но сегодня она удивительно подходит под мое настроение. И под происходящие вокруг события.
Пятнадцать человек на сундук мертвеца, Пей, и дьявол тебя доведет до конца. Йо-хи-хо, и бутылка рому!*
Пальцы легко пробегают по клавишам, развеселая песня гремит над пустым городом в Ковчеге. На этот раз – в Черном. В Белом мне лучше пока не появляться, к тому же здесь эта музыка кажется уместнее. Даже уродливая скульптура над клавиатурой – дань дурному вкусу Адама – странным образом вплетается в общую атмосферу безумного праздника. Отметим конец войны, Аллен?
Их мучила жажда в конце концов, Им стало казаться, что едят мертвецов.
В конце концов, это сражение слишком затянулось. Когда убитых становится в десять раз больше, чем живых – возникает вопрос, не окажется ли победа страшнее поражения? Ты сам додумался до этого, Аллен, твоя натура слишком остро реагирует на чужую боль и чужую смерть. Моя помощь была для тебя меньшим из зол.
Вот тут-то и вынырнул черт Деви Джонс. Он вынырнул с черным большим ключом, Ключом от каморки на дне морском. Таращил глаза, как морская сова И в хохоте жутком тряслась голова.
Твои друзья ужасно удивились, не так ли, Аллен? Твой выбор их поразил. А я никогда не забуду ошеломленные лица любимых родственников. Это было так забавно – сражаться со всеми и против всех. Когда обе стороны превратились в сумасшедших марионеток, сеющих только разрушение, спектакль становится неинтересным. Самое время опустить занавес.
Сказал он: "Теперь вы пойдете со мной, Вас всех схороню я в пучине морской!" И он потащил их в подводный свой дом, И запер в нем двери тем черным ключом.
Конечно, я обещал тебе не трогать твоих друзей. И сдержу свое слово. Как думаешь, Аллен, сколько они протянут запертыми в Ковчеге без еды и воды?
* - «Страсти Билли Бонса» в переводе Николая Позднякова. Эта песня была связана с Эдвардом Тичем, известном как Черная Борода, имя которого гремело в начале XVIII века. Своей жестокостью он наводил ужас даже на пиратов, поэтому неудивительно, что на его корабле вспыхнул мятеж. Главарю удалось подавить мятеж, и он решил, как это было принято у вольной братии "джентльменов удачи", высадить пятнадцать человек мятежников на острове Сундук Мертвеца. Несчатным вручили по бутылке рома, сбросили им связку сабель. Жестокий пират прекрасно понимал, что обрекает мятежников на мучительную смерть, так как ром только усиливал жажду, а на острове отсутсвуют источники воды.
К1-17. Лави|Канда. "Как прекрасен этот мир, посмотри...." Автор впервые пишет не только на это сообщество, но и по Ди-Грею вообще, и очень надеется на отзывы в общем и суровую критику в частности. Морально готова к тапкам, от гнилых помидоров прошу воздержаться. Авторское видение персонажей, более известное как ООС. Беты нет, никогда не было, и вряд ли когда-нибудь будет. В главных ролях: Лави, Канда Юу. В эпизодах: Аллен Уокер, Фрой Тидолл, варакушка, кроль, дикуша. 1 440 слов - Юу? - … - Юу, чтоб тебя!.. - … - Юу! Ноль внимания, фунт презрения. Ну да ладно, чего же еще от него ожидать? Я отмахиваюсь от настырной варакушки, которую почему-то очень заинтересовали мои сапоги, - очень надеюсь, что не на предмет съедобности или клевательности, только пташки мне и не хватало, - и едва не падаю, зацепившись за подло торчащий из земли корень какой-то сосны, наверняка помнящей еще кого-нибудь из многочисленных Карлов. Боже, храни Швецию с ее флорой и фауной, и храни меня подальше от Швеции, в надежном месте, теплом и сухом. Я хоть и привык ко всем этим переходам через центр неизвестности, но привыкнуть – не значит полюбить, да еще и Юу… Он, видать, двужильный, шагает себе с самого серого рассвета, и не заботит его тот факт, что следом за ним, изнывая от скуки и паршивой погоды, тащится моя скромная и изрядно потрепанная персона, – меня здорово припечатало во время последней стычки. Юу, правда, тоже сильно досталось, но когда, скажите на милость, его останавливали какие-то раны? И плевать, что такие вот «какие-то» нормального человека отправили бы на больничную койку недельки эдак на три-четыре, нормальный человек Юу нормальным не назовет. Ох, кажется, я чего-то странного наплел… Только после то ли десятого, то ли пятнадцатого оклика Юу удостаивает меня коротким взглядом через плечо. Вот уж взглянет – как ударит, скажет – как отрежет… Да еще и поди пойми, что именно отрежет, Юу на все горазд. Я нахально требую устроить хотя бы короткий привал, аргументируя это тем, что если я все-таки свалюсь, то Юу придется тащить мою бесчувственную тушку на собственной спине – меня оставлять под кустом нельзя, я ценный экземпляр, и Комуи будет долго и громко расстраиваться. Удивительное дело, но Юу даже не слишком-то возражает, так, ворчит, что утром выдвинемся еще раньше, и этим ограничивается, хотя он бы еще шагал и шагал... Нет уж, привал, и баста. Нет, не так, - привал, съесть что-нибудь, – и вот тогда точно баста. Я даже кроля поймал, вполне приличного с виду, но Юу все равно долго сверлит нас с бедной животиной взглядом, точно прикидывает, кто из нас будет лучше смотреться тушкой. Благо, обошлись без жребия. Костер с аппетитом хрустит ветками, и время от времени просит добавки – я не отказываю, уж чего-чего, а этого добра здесь валом. Я едва ли не впритык придвигаюсь к единственному на многие мили источнику тепла – холодно, как ни крути, шведская осень – это вам не только золотая листва и нагулявшая тело дичь. Юу по своему обыкновению сидит, обхватив колени руками, и смотрит на огонь. Узнать бы, что он там видит… Хотя нет, лучше не надо, мне итак постоянно какая-то дрянь снится, а то вовсе от кошмаров житья не будет. Юу, кстати, тоже часто мучают кошмары – он то и дело просыпается в холодном поту, иногда даже с криком, и дышит так, будто только что против целой оравы акума сражался. Хотя нет, после бойни он как раз спокоен, как дикуша – знаете, птичка такая, все ей нипочем, ничего не боится. Очень зря не боится, между прочим, уж сколько этих пташек перебили... Юу хмур ровно настолько, насколько он вообще может быть хмурым. А у меня, как назло, приступ альтруизма и безграничной любви ко всему сущему, - как пить дать, последствия общения с Уокером, хотя, может, это просто тепло костра на меня действует, - так что я рискую удостоиться доходчивых объяснений на тему «почему кое-кому стоит отлезть», в лучших традициях Юу. Тому же Уокеру перепадает с завидной регулярностью, вот только что ему – денек в лазарете, то мне – неделя в коме. Но сегодня я бью собственные рекорды, и стоически пытаюсь донести до своего напарника-мизантропа разумное, доброе, вечное и, увы, совершенно бесполезное... Юу поразительно невосприимчив к увещеваниям, и избирательно глух к гласу разума, совести и моему собственному. - Как прекрасен этот мир, посмотри… - без особой надежды декламирую я, когда все прочие аргументы уже исчерпаны. Боюсь только, что красоты шведской природы не найдут никакого отклика, а паршивая погода, усталость и собачий холод, в общем-то, не слишком способствуют размышлениям о высоком. Хотя Юу-то что, он, поди, и внимания на это не обращает. - Лави, - Юу, наконец, отрывает взгляд от огня – может, он там саламандр увидел? - и смотрит на меня. «Скажет заткнуться, или сразу пошлет?», загадываю я, но мои догадки оказываются в корне неверны. Юу вздергивает верхнюю губу в полуоскале – наверное, в его понимании это должно быть улыбкой. – К несчастью для тебя, я не перенял от учителя тягу к прекрасному. Это первое. Удивительно, небо не сверзилось с небес на землю, и красный дождь не пошел, а Юу ответил мне, причем ответил цензурно и адекватно! Нет, все-таки что-то определенно не так на этом свете… Впрочем, продолжать мой чудо-собеседник не торопится, а я, знаете ли, не люблю оставлять свое любопытство без пищи для анализа. Юу вообще слишком мало и редко говорит, чтобы упускать такую возможность. Кто его знает, что у него за живность в голове? У кого-то, говорят, тараканы, а у этого чуда природы и генной инженерии, небось, такие диковинные твари обитают… - Печально… А второе? – выждав немного, спрашиваю я. Юу снова обхватывает свои колени, и кладет на них подбородок, устремив немигающий взгляд в ало-рыжие сполохи костра. Пламя очень красиво отражается в его глазах – алое на черном… Нате, маршал Тидолл, ученик Ваш тягу к прекрасному не унаследовал, зато у меня она вдруг проклюнулась. Вот просто картина… Чем Вы там рисуете, маршал? Карандашом, углем, пастелью? Да хоть маслом, сливочным или оливковым, искусство – оно искусство и есть. Юу чуть склоняет голову к плечу, беззвучно шевелит губами – кажется, подбирает слова. Очень забавно и как-то по-детски непосредственно выглядит со стороны, но я, разумеется, об этом даже не заикнусь. Чтобы не остаться заикой на всю свою жизнь, которая, несомненно, после такого заявления стала бы очень и очень недолгой. - То, что мы называем миром… Или светом, - Юу неопределенно проводит рукой по воздуху, описывая круг, – никакой не мир. И света тоже нет. Есть война, и есть тьма, - интонация и жесты, с которыми он произносит эти слова, отчего-то кажутся очень детскими. И оттого звучат они еще более странно и… жутко, что ли? Жутко правильно. Юу мотает головой, так, что челка падает на глаза, и отчего-то пожимает плечами. – Глупо звучит, наверное… Глупо? Юу, ты меня поражаешь, право слово. При всей своей дремучести, ты иногда как выдашь что-нибудь такое, на что я не знаю как и реагировать… В смысле, Юу не глуп, совсем не глуп, просто заточен он под бой, а праздные философские размышления ему не нужны, да и неинтересны, от них в сражении толку никакого… А ведь он прав. Устами младенца глаголет истина, правду люди говорят. Юу, конечно, младенцем грех назвать, он мой ровесник, но во многих вопросах и аспектах - сущий ребенок, и мыслит довольно прямолинейно, без экивоков и ненужной казуистики. Кроме войны, разумеется, тут он, пожалуй, кому угодно, кроме маршалов, фору даст. Прав, чертовски прав, будь он неладен! Так было до Графа, так будет и после, так… Боже, до чего же докатилось твое творение, если даже твои апостолы говорят подобное! Можешь не отвечать, Боже, я все равно в тебя не верю. И апостолы тоже не верят. Не это ли горькая ирония жизни? - Забудь, - вдруг коротко бросает Юу, отчего-то отводя взгляд в сторону, а затем ложится на землю, спиной к костру. – Завтра выходим засветло. Даром что здесь светает ой как поздно… Скандинавия, что с нее взять, световой день совсем короткий. - Не глупо, - отчего-то сдавленным голосом говорю я, пропустив мимо ушей его последние слова. – Совсем не глупо. Юу снова пожимает плечами – в его положении это выглядит довольно странно, - и делает вид, что засыпает. Виртуозно притворяется, я вам скажу, но меня-то не обманешь, я сам в этом деле профи, уж сколько раз старика своего проводил… Юу просто не хочет продолжать этот разговор. Видать, решил, что итак сказал лишнего. Я подбрасываю в костер сухих веток, подтягиваю колени к груди, обхватываю их руками, и остекленевшим взглядом смотрю на диковинный танец огня. Уж не знаю, саламандры это, или еще какая мелкая живность, но пляшет красиво. Сна – ни в одном глазу, как бы глупо это ни звучало. Спасибо, Юу, вот удружил… - Как прекрасен этот мир, посмотри, - рассеянно бормочу я, покачивая головой в такт своим мыслям. Перевожу взгляд на чудо-напарничка – тот плотнее кутается в плащ, похоже, не так уж он и нечувствителен к холоду, как я думал, - бросаю в костер еще пару веток. - Глупо звучит, - повторяет Юу, совсем тихо, не держи я ушки на макушке – не услышал бы нипочем. Ты смотри-ка, ни за что бы не подумал, что он придает такое значение словам… Если это не формулировка «даю слово», разумеется, в этом плане ему равных просто нет. - Глупо, - соглашаюсь я. Ох, Юу, вот дал ты мне пищу для размышлений, сколько ж я ее теперь переваривать буду… Как прекрасен этот мир. То, чего нет, не может быть прекрасным. То, чего нет, и просто не может быть.
К5-29. Кросс|Аллен. "Я - оружие, и не больше, так какая разница?" 430 слов
Кто-то из поэтов писал, что дождь - это слезы небес... Наверное, в этом есть смысл, потому что в последнее время дожди идут каждый день. Я вздыхаю и прислоняюсь лбом к стеклу. Капли скользят по нему, чертят причудливые дорожки, бесследно исчезают где-то внизу... А еще - от него веет прохладой. Может, если я как следует замерзну - это поможет приглушить тоску? Прошло уже больше месяца со времени моего побега из Черного Ордена. Я рад, что никому из друзей больше не грозит попасть под трибунал за попытку спасти "предателя". Я знаю, что у них все будет в порядке, и они обязательно начнут искать меня, когда закончится война. Я верю - честно, верю! - что она на самом деле закончится. Но... У меня не получается верить в то, что я сам доживу до ее конца... Учитель, как у вас получается любить дождь, который слишком похож на слезы? Словно в ответ на этот безмолвный вопрос вы подходите ко мне и встаете за спиной. Небрежно кладете руку на плечо. - Все еще скучаешь по Ордену, глупый ученик? Скучаю? Сомневаюсь, можно ли так назвать это глухое тоскливое безразличие... - Не знаю. Иногда мне кажется, что я разучился чувствовать... Это к лучшему, наверное. Я - оружие, и не больше, так какая раз... Не успеваю договорить. Вы резко разворачиваете меня к себе, прижимаете спиной к холодному стеклу... И закрываете рот поцелуем. Все мысли сразу вылетают из головы. Сердце замирает на мгновение - и срывается в бешеный галоп. Тоскливая обреченность куда-то исчезает, все, что я могу чувствовать сейчас - это твердые настойчивые губы на моих губах. Так жарко... Вы неожиданно отстраняетесь и смотрите мне в глаза. У вас странный взгляд - требовательный, ищущий, словно вы ждете от меня чего-то... Я хочу возмутиться, но не нахожу на это сил. Получается только слабый шепот: - Что вы… - Доказываю тебе, насколько глубоко ты заблуждаешься. А потом... Я ощущаю на шее ваше теплое дыхание и мягкие поцелуи. Нервно сглатываю. Это слишком... странно. Слишком непривычно, неправильно и так... сладко. Очень хочется откинуть голову и закрыть глаза... - Из тебя получилось бы на редкость фиговое оружие. Упрямое, своевольное… От горячего шепота по всему телу пробегает нервная дрожь... -…отказывающееся убивать врагов и норовящее впиться в руку собственному хозяину, если его желания разойдутся с твоими. Вы медленно расстегиваете пуговицы на моей рубашке. От прикосновения прохладного воздуха к голой коже в голове немного проясняется, и я понимаю, что нужно возмутиться, оттолкнуть вас, но... Какая, к черту, разница? Впервые за последний месяц мне по-настоящему хорошо… - Не пытайся сделать из себя оружие, Аллен. У тебя совсем другая роль в этой войне. …А над вашим словами я подумаю утром.
К3-12. Канда|Лави. "Что ты прячешь под этой повязкой?" Внимание! Автор - полнейший дилетант и профан. А еще в плохих отношениях с сестрой таланта, грешит ООСом и отсутствием беты, и не отличается ни особой оригинальность, ни оригинальностью вообще. Но тапки все равно хочет. 600 слов У Канды, помимо всего прочего, есть одна замечательная способность – задавать в лоб вопросы, от которых хочется повеситься. А еще он очень наблюдателен, и память у него отменная, будто не в Ордене, а книжниками воспитывался. И от этого сочетания желание повеситься возрастает в геометрической прогрессии. - Что ты прячешь под этой повязкой? Вопрос настолько в лоб, что Лави опасается, как бы на этом самом лбу не расцвел синяк, или еще какой кровоподтек, и в который раз радуется, что под его банданой все равно ничего не разглядишь. Как бы то ни было, увильнуть не выйдет, Юу – не Аллен, от которого всегда можно отшутиться, и он ждет ответа. - А… Не люблю вспоминать, - безмятежно улыбается Лави, касаясь темного лоскута, закрывающего правый глаз. – Сколько себя помню, такое было, видать, в детстве еще… - Врешь ведь, - черные глаза смотрят не то чтобы с укоризной, скорее с недоумением и какой-то детской обидой. А детей, как известно, не обманешь. - Юу? - У тебя глаз в порядке, верно? Лави умолкает. Смотрит настороженно, едва ли не с опаской, но проскальзывает в его взгляде что-то еще – Канда не знает, как это назвать, он не мастер изящной словесности, а своим изредка проклевывающимся красноречием он целиком и полностью обязан Лави, - что-то безнадежное, почти болезненное. И как только все это в одном глазу умещается? Лави молчит, не зная, что сказать. Лгать бесполезно, это ясно и младенцу. Ответить лаконично тоже не выйдет, - скажет «нет» - соврет, скажет «да» - соврет еще больше. За что ж такое наказание-то… - Давно заметил? – спрятав ставшую совсем уж неестественной и неуместной улыбку до лучших времен, спрашивает Лави. Канда неопределенно поводит плечами. - Да уж не сегодня, - отзывается он. Лави отменно владеет лицом, но сейчас явно выглядит обескураженным. Конечно, крайне неприятно осознавать, что о твоей тайне, по какой бы причине она таковой ни являлась, кто-то знает, причем знает давно. - Только между нами, хорошо? – избитая донельзя фраза от Лави звучит как-то странно. Канде хочется фыркнуть что-нибудь в духе «между нами и так много всякого, чего уж», но нечто, отдаленно напоминающее гибрид здравого смысла и тактичности – и откуда только взялось? - убеждает его просто молча кивнуть. Лави задумчиво прикусывает нижнюю губу, и неуверенно касается повязки. - Не нужно, если ты не хочешь, - неожиданно даже для себя говорит Канда. Он не кривит душой, нет. Просто он как никто другой знает, насколько неприятно может быть открывать личное… Даже если это «только между ними». Если Лави и удивлен, то он ничем это не выдает, только улыбается одними губами, и чуть качает головой. Канда со странным чувством смотрит в такое привычное, и одновременно совершенно незнакомое лицо. С очень странным, из известных ему чувств ближе всего к этому стоит головокружение, и Канда подозревает, что причина тому – отнюдь не изумление и, как следствие, «невозможность сделать вдох». И в кои-то веки в голову приходит мысль, что у людей все-таки бывают основания поступать именно так, как они поступают, даже если со стороны это выглядит странно… - Не нравится? – Лави как-то странно усмехается, закрывает правый глаз ладонью. И несказанно удивляется, когда Канда отводит его руку, мягко сжав запястье, и смотрит в глаза – спокойно, уверенно. - Ты меня устраиваешь в любом виде, кроме дохлого, - припечатывает Канда, без ненужных отсрочек подтверждая свои слова делом. Пожалуй, то, что теперь и Юу знает о его секретах – честно. Вообще, знать тайны друг друга – надежнейший залог того, что тайны таковыми и останутся. А лицо, находящееся так близко, все равно невозможно рассмотреть, что одним глазом, что двумя… У Канды, помимо всего прочего, есть еще одна замечательная способность – сглаживать в разговорах углы, которых бы не было, если бы его там не было. А уж достоинство это, или недостаток… Какая, по сути, разница?
К5-28.Кросс|Аллен|Анита. Ревность и понимание друг друга.
421Она говорит: - Знаешь, я всегда терпеть его не могла. Добавляет: - Нет, на самом деле я его ненавидела. Скрепляет тонкий хвост атласной лентой, касается изящной кисточкой губ. Кисть смочена в чём-то с примесью эфирного масла, пахнущего миндалём. Аллен усмехается: - Да что Вы, - с такой недоверчиво-мягкой интонацией. Откидывается на спинку кресла, прикрывает глаза. Анита продолжает: - Он никогда не слушал просьб моей матери. Мама просила его остаться, но он уходил. Мама предлагала ему многое. Предлагала себя. Но, наверное, этого оказалось мало. Он возвращался. Через месяц. Через два. Через полгода. Он проводил с ней время, но всё меньше и меньше, всё будто бы неохотнее. А потом - исчез. Не оставив записки или письма. И никто после не видел его много-много лет. Но когда он вновь появился на пороге нашего дома, я узнала его сразу, без промедления. Я чувствовала его. Анита оглядывается. Её тон – весёлый и смеющийся. Аллен говорит: - Знакомая история. Она несколькими ударами взбивает шёлковые подушки. Чрезмерно сильными ударами. - Но это было хорошее время. Когда он жил с нами. Мама выглядела такой счастливой. Всегда одевалась к столу, как на праздник драконьих лодок. А, впрочем... Я ведь лукавлю сейчас, верно? И Аллен, задумчиво глядя в потолок, подтверждает: - Вы лукавите. Пожалуйста, передайте мне во-он тот пирог. Получив желаемое, ненадолго замолкает. И лишь потом, облизывая губы. Отвернувшись. Он замечает: - Вам неудобно? Но это, право, зря. К моему учителю нельзя оставаться равнодушным. Никто не умеет. Никто не может. Аксиома. Как правило о том, что нельзя мешать клубнику с черёмухой - получается совершенно невкусно, - отодвигает тарелку с парой оставшихся кусков подальше, поднимается. - Спасибо за угощение. И за откровенность. И уже на пороге поясняет: - Вы упоминали, что чувствуете его. Я тоже. Наверняка сидит сейчас в каком-нибудь баре с батареей дорогущих бутылок и в окружении шикарно одетых дам. А завтра начнётся долговой отсчёт, и владельцы всех береговых заведений будут ждать меня с раскрытыми объятиями. Проходили, знаем. Я рад, что с ним всё в порядке, - уточняет, - Я знаю, что с ним всё в порядке, - касается кончиками пальцев золочёной ручки двери, - Но мне бы не хотелось повстречаться с ним снова. Я не хочу. Нет. - Больно? - подсказывает Анита, не глядя на него. Она смотрит в зеркало. - Мучительно, - соглашается Аллен, - Не выходите из каюты. Книжник сказал, ночь будет неспокойной. Анита шёпотом желает: - Удачи. Он улыбается ей – совершенно искренне. Анита ни в чём не виновата. Никто не виноват. Обещает: - Всё в порядке. Только не выходите. Она говорит: - …Да. И отвечает на его улыбку.
784Она редко чувствует подобный охотничий азарт. Когда крадёшься в тени – тихо-тихо, - не потому, что это в твоей природе, не потому, что иначе не умеешь, и лапу ставишь всегда верно: чтобы ни единого скрипа, ни единого отзвука, а по необходимости. Ведь дело имеешь не с человеком, который и запаха валерианового корня в двух шагах от себя иной раз не подметит, а с чем-то другим, особенным. Оборачивается, а ведь она следовала за ним совершенно бесшумно. Ищет взглядом. Недолго – четверть минуты. Недостаёт опыта. Когда подрастёт, серьёзным противником станет. Только, конечно, ему не суждено подрасти. Не после встречи с ней. Пригибается ближе к земле. Выжидает. Впрочем, хватит ждать. Мальчик отбился от своего мышиного… Люлюбелл не знает, как обозначить ту группу, в которую сбиваются мыши. Она привыкла давить их, ни о чём не спрашивая. Поэтому обзывает по привычке: "мышиный прайд". Когда она вырастает перед ним туманной тенью, этот человек вовсе не удивляется. На лице Люлюбелл нет ни намёка на досаду, но в глубине своей кошачьей души, на которой грузом лежат кредиты в девять жизней, она чувствует смутное недовольство. Его зовут "Лави". Люлюбелл помнит. Почему она помнит, словно это – не вредоносная мышь-паразит, досаждающая Господину, а соседский котёнок? - Привет, - он вскидывает руку, будто действительно хочет поздороваться. Но Люлюбелл зорко следит за ним своими внимательными глазами. Она знает о свойствах Молота. А Лави тоже её рассматривает. Отмечает чудесные волосы, длинные ноги и чётко очерченные губы, - Не очень-то хочется тебя бить, - качает головой, явно расстроившись, - Опять Юу станет доказывать, что я только с девчонками и могу сладить, - фыркает, приглаживает растрёпанные рыжие пряди. И вдруг становится другим. Становится серьёзным. Он говорит: - Уйди с дороги. Похоже, куда-то торопится. Люлюбелл склоняет голову на бок. Её глаза светятся в полумраке чуть приглушённым изумрудным светом. Она привычным жестом подхватывает кнут – ощущая ладонью знакомую ребристую рукоятку. Делает пробное движение, чтобы разбить иллюзию мирно свернувшейся на бедре плетёной бечевки. Земля впереди встаёт на дыбы, как норовистая лошадь, а Люлюбелл чувствует прикосновение к плечу – не то, что настойчивое. Скорее, имеющее целью лишь заставить обернуться. - Господин очень ждёт тебя, - говорит Тики, не глядя на неё. Он смотрит вперёд. Люлюбелл пожимает плечами, но внутренне отмахивается. Не от желания Графа, конечно же. Но ей никогда не была понятна тяга к столь эпатажным появлениям, а вот Тики Микку нравится подобное. Появляться на сцене сотканной из тьмы и света тенью. Не обращайте на него внимания. Он только осматривается. Актёры, не отвлекайтесь. - Как же он? – задумчиво спрашивает Люлюбелл. Обращается не к Тики. И она так хочет к Господину, очень-очень хочет, но на кого же она оставит гадкую рыжую мышь? Разве может Люлюбелл подарить ей этот угол? Нет-нет, исключено. Все мыши обязательно должны быть наказаны. Неужели она вернётся к Графу без добычи? Что она будет складировать на его постель, как всякая гордая собой кошка-охотница, если у неё в наличии не окажется пойманного и свежезадушенного вредителя? Делает стремительный прыжок назад, не отвлекаясь от дилеммы – Молот вспахивает всю аллею, вгрызается в землю. На мгновение оглушает гулом. Лави быстро осматривается по сторонам, готовый сорваться с места и бить в цель. Хмурится, не понимая, в чём дело. Тики выходит из стены ближайшего дома, отряхивая и без того идеальные брюки. Поправляет рукава. Люлюбелл появляется рядом, вынырнув из тени: - Что ты собираешься делать? И Тики, улыбаясь каким-то своим мыслям, отвечает – так, чтобы Лави его непременно услышал. Собственно, именно для Лави он и говорит: - В вашей игре роли прописаны наперёд, и – незадача, - их количество тоже. Видимо, займу освободившееся вакантное место. Люлюбелл озадаченно уточняет: - Хочешь побыть котом для этого мышонка? Тики хмыкает, будто она сказала что-то смешное, но вполне миролюбиво соглашается: - Да. Лави. Он наблюдает, как девушка исчезает за углом. Провожает взглядом прелестную точёную фигурку. Красивая, блин. Даже и спорить бесполезно. В их семейке вообще с этим проблем нет, только здоровяк, которого завалил Юу, как-то выбивается из общего ряда. Лави смотрит с раздражением. Смотрит с обещанием. Перехватывает рукоять Молота. Поправляет: - Кошкой. Ты будешь кошкой. И добавляет – за несколько секунд до того, как вбить в землю огненную печать: - Кис-кис, Ной. Ему до безумия хочется стереть эту чёртову усмешку. Как они болтали - непринуждённо и свободно, словно его вовсе нет рядом, словно он - некая незначительная деталь, от которой легко отмахнуться. Обрати уже своё драгоценное внимание, ублюдок. Ведь сдохнешь, так и не узнав, с какой стороны удар пришёлся. Обрати. Внимание. На меня.
**
- Приветствую, Господин. - Ах, милая киса! Здрасьте-здрасьте. Хм-м, нечасто ты балуешь старика своими визитами. Что-то произошло? Тебя кто-то обидел? Не стесняйся, дорогая! - ...Но я пришла на Ваш зов. Вы не звали меня? - Правда!? Какая странность... А, впрочем, присаживайся. Не иначе, это чудесное провидение! Ведь я действительно как раз обдумывал одно ма-аленькое заданьице для тебя. Ты же не против? - ...Нет, Господин. - Очаровательно!
К5-61 Роад|Аллен, Тикки, Шерил, Кросс. "Кто скажет о свадьбе жениху?"
387- Доченька, ты точно уверена? - вопрошал несчастный Шерил, которые в последние пару часов потерял весь свой лоск и ухоженный вид, - Может быть, передумаешь? Ты ещё такая маленькая, такая... - Пап, возраст истинной любви не помеха. - Ну... так-то оно так, но, дорогая... Добро бы с кем-то стоящим. Ты смотри, какие люди уже просили у меня твоей руки! Маркиз де Леворж, советник Мариотти, герцог Лоренцо... - Я его люблю. Ты что, не понимаешь? Разве ты сам не любишь мамочку? - Конечно, люблю! Но, милая, у меня просто сердце на части разрывается. Тебя, мою прелестную принцессу, и за этого белобрысого оборвыша... Как говорят наши конюхи: "а рожа у него не треснет"? Папочка умоляет тебя: образумься! Да что ты вообще в нём нашла? За душой - ничего! Способности - нулевые! Тики, ты-то что молчишь? Решается судьба моей дочери, может, вставишь пару веских слов? Вдруг хоть тебя послушает, раз не уважает родителей! - Ну разведутся, проблем-то. Так держать, Роад. - Тики! Что ты несёшь!? Какой пример ты подаёшь малышке! Свадьба - это же союз, заключённый на небесах! Сам Тысячелетний обещал вести нашу девочку к алтарю! Роад, если так хочешь замуж, у моего знакомого есть сын, весьма перспективный юноша... Если он тебе понравится, лет через десять, когда ты станешь постарше, я, наверное, позволю вам и... - Если ты не разрешишь мне выйти замуж за Аллена, я больше никогда не стану называть тебя "папой"! - Детка! Но за что!? За что эта жестокость, эта беспринципность!? А ведь была такой покладистой девочкой... - ...во сне. - Тики! Уйди-уйди немедленно! Это всё ты! Ты сбил её с истинного пути! А ведь я знал, что ты - совершенно неподходящая компания для малышки! Господи, как же мне тяжело... Ах, моё бедное сердце... Какая боль... кажется, у меня сейчас будет инфаркт... - Папа, из тебя никудышный актёр. Так ты согласен, или нет? - ...Хорошо! Хорошо, но, Роад, знай: нет тебе моего отеческого благословения! Ну? Кто скажет о свадьбе женишку новоявленному? Я бы сам не отказался с ним... побеседовать... - Хм. Не так быстро, - вплёлся в спор доселе не звучащий голос. Кросс, ранее небрежно подпиравший стенку, наконец вышел из тени, - Свадьбы не будет, до тех пор, пока... - Пока что? - изумились Нои в один голос. - ...пока не сдадите в кассу калым за жениха. До того - никаких бесед. После - он ваш с потрохами.
Т3-11. Канда | Лави. Погоня за мальчиком-осенью. Землю - крестьянам, фабрики - рабочим, бамбук - пандам, тапки- автору. Традиционно приношу извинения за откровенную бредовость повествования, овторское видение персонажей, отсутствие беты и оригинальности, неумение излагать свои мысли кратко, и за сам факт своего существования. 858 слов 858 слов «Ну и холодрыга! Прям зима! - Э? Это кто? - Во внешнем мире есть один человек, которого зовут «Зима», и он всех морозит. - Вот придурок!» Канда зябко передергивает плечами, и смахивает с ресниц снежинки. Черт бы побрал австрийскую зиму и это ас-со-ци-а-тив-но-е-мыш-ле-ни-е, вечно как заведет в какие-нибудь дебри воспоминаний, а ноги тем временем заведут в дебри старого пролеска, и поди вспомни, в каком направлении обратно идти… Впрочем, вспоминать не надо, можно просто идти по собственным следам. Но возвращаться на постоялый двор пока не хочется – суета и многоголосая перекличка здорово действует на нервы. Тому, кто сказал, что австрийцы уравновешены, вежливы и воспитаны, следовало бы отрезать язык, для профилактики распространения ложной информации. - Эй, Юуууу! Канда делает шаг в сторону, и летящий на всех парах Лави живописно падает в сугроб, поднимая тучу задорно пляшущих снежинок. Канда флегматично наблюдает за ним, пока Лави отряхивается и отплевывается от снега, попутной песней жалуясь на жестокость этого мира и отдельных его представителей окружающей флоре и фауне. - Вы посмотрите на него, я к нему со всей душой, а он… - Ты к ёлкам обращаешься? - К куропаткам, - отзывается Лави, слизывая не желающие таять снежинки. – Они очень благодарные слушатели, в отличие от некоторых, между прочим! Дай, что ли, обопрусь о тебя, хоть какая-то польза будет… Лави хватает его за рукав плаща, и тут же отдергивает руку. - У тебя там безрукавка, что ли? – не голос, а сущая укоризна. Зато на ноги встал, и не виснет на плаще. Канда страдальчески закатывает глаза, предугадывая длинную лекцию о необходимости одеваться по погоде, носить шерстяные свитера и носки, что австрийцы не зря свои лоденовые костюмы носят, и прочий бред из той же оперы. Это Лави мерзнет постоянно, а он ненавидит многослойную одежду, да и неудобно же… Хотя сейчас действительно холодно. - Господи, Юу, ты совсем спятил? – Лави ворчит совсем как его старик, и даже порывается отвесить ему подзатыльник, но вовремя отказывается от этой задумки. – На улице холодина – в Комуринах горючее стынет, а ты будто на Экватор собрался! Ты, конечно, редкий отморозок, но зачем усугублять? – Лави замолкает на секунду, чтобы перевести дыхание, а затем, пока Канда пытается найти связь между Комуринами и Экватором, набрасывает ему на шею длинный рыжий шарф. А дальше в дело вступают инстинкты, и Канда замечает только, как мимо пролетают деревья, сугробы, испуганные куропатки, а прямо по курсу маячит огненная шевелюра Лави, с хохотом улепетывающего от своего незадачливого преследователя. Лави то и дело оглядывается через плечо – взгляд лукавый, явно ведь что-то задумал, паршивец… Дооглядывался – кубарем полетел в снег, а ведь он только на тропинке утоптан, шаг в сторону – повалишься по колено, хорошо, если не по пояс... Канда переводит дыхание, и уже спокойно, утратив убийственные намерения, проходит по проторенной Лави колее, полюбоваться зрелищем. Взъерошенные волосы - точь-в-точь букет осенних листьев, огненное пятно на снегу, озорно блестит зеленый глаз, так и нарывающийся быть подсвеченным фонарем, веснушки теряются на фоне горящего на щеках румянца… Островок осени среди зимы. - Так и будешь стоять? – Лави шутливо-капризно надувает губы. – Помоги подняться, Юу, будь человеком, а? Канда пожимает плечами, и протягивает ему руку. Лави подленько тянет за край шарфа, - ноги скользят по мягкому снегу, и Канда, комично взмахнув руками, падает аккурат на рыжего книжника, вздымая рой снежинок, оседающих на волосах и ресницах серебристой бахромой. Лави довольно усмехается, толкает Канду, без усилий опрокидывая его на спину. От удивления и возмущения тот даже не особо и сопротивляется, да и поди взбунтуйся, когда на тебе верхом сидят, а ладони чужие, не в пример своим собственным, теплые, осторожные, обхватывают лицо, и кончики пальцев скользят по губам, очерчивая контуры… Удобная вещь – перчатки без пальцев, и рукам не холодно, и прелести прикосновений не портят. Лави только улыбается в ответ на полный растерянности взгляд, и наклоняется ниже, руки – оно-то неплохо, но губы всяко лучше. Канда даже не краской заливается – багровеет, шея – и та приобретает ровный темно-красный оттенок, и снежинки на лице тают еще быстрее, каплями скатываясь по щекам. Лави смеется – легко, заливисто, - прижимается щекой к щеке Канды, вплетая пальцы в разметавшиеся по снегу волосы, наплевав на тот вопиющий факт, что в который раз нарушает хрупкое душевное равновесие своего чудо-напарника, и обнимает свободной рукой. Канда рассеянно обнимает его в ответ – скорее потому, что ему все-таки холодно, а Лави теплый, чем почему-либо еще, по крайней мере, Канда убеждает себя именно в этом. Волосы Лави отчего-то пахнут мокрой осенней листвой и дымом. - Пойдем обратно, - Лави выдыхает облачко пара, и падает на спину, распластавшись в снегу. – Сейчас для полного счастья нужна кружка горячего глинтвейна… Пробовал глинтвейн, Юу? Канда отрицательно мотает головой, так, что мокрая от подтаявшего снега челка прилипает к лицу. Лави ленивым жестом отводит волосы с его глаз. - Ты не жил, Юу, - с чувством заявляет он. – Пошли, пошли, будешь наверстывать упущенное, тут с вином такие чудеса творят… Ну что ты такой обалдевший, давай, давай, поднимайся!
Глинтвейн здесь действительно чудный. Канда греет руки о теплые стенки кружки, и даже не пытается отмахнуться, когда Лави набрасывает им обоим на плечи плед, и пристраивается поближе. Над кружкой поднимается ароматный пар – Канда угадывает запах корицы и кардамона, все остальное смешивается в нечто неопределимое. Черт с ней, с зимой. Рядом, почти прижавшись к плечу, и болтая о всякое ерунде, сидит мальчик-осень, от которого веет теплом вне зависимости от времени года.
K3-47. Лави|Канда "Когда ты станешь полноценным книжником, тебе ведь нужен будет телохранитель" постканон, NH! Грешу отсутствием беты, вычитки, оригинальности и здравого смысла. 925 слов 925 слов - Уже уходите? – Лави вздрагивает от неожиданности, когда за спиной раздается негромкий флегматичный голос. Пальцы сильнее сжимают потертую обложку книги – единственной, которую он берет с собой. Канда стоит на пороге, оперевшись спиной о дверной косяк, привычно скрестив руки на груди. Наблюдает – взгляд не пристальный, но цепкий. - Уходим, - отзывается Лави. – Свою роль в этой истории мы уже сыграли. Канда вздергивает уголки губ в подобии улыбки. - Куда теперь? – Старик – в Лаос, я – в Штаты. Канду передергивает. Воспоминания о событиях в Североамериканском подразделении еще слишком свежи. - Ничего общего с Орденом, Юу, - Лави, как обычно, верно истолковывает его мимику. - Экономический кризис. Не знаю еще, во что он выльется, но, чую, паника девяносто третьего войдет не только в тайную историю. Канда едва заметно хмурится. Не то чтобы ему это было неинтересно, но есть вещи куда более важные. Лично для него. - Вы будете работать раздельно? Лави задумчиво щелкает ногтем по обложке. Кивает. - Старик считает, что я готов писать историю самостоятельно. - Значит, настоящий книжник? – со странной интонацией спрашивает Канда. Лави снова кивает, и отворачивается. - Почти. После завершения первого самостоятельного задания со мной свяжутся. Лави возвращается к сборам. Вещей у него немного, но все равно брать с собой все смысла не имеет. Лучше оставить здесь все, так или иначе связанное с сорок девятой маской, носившей имя «Лави». Первым, еще почти год назад, скомканным листом в мусорную корзину улетело ставшее привычным жизнерадостное амплуа. Кончился керосин в лампе, поистрепался фитиль, не осталось сил гореть. Его никто не винил – все они здорово изменились после той бойни. Лави в последний раз перепроверяет вещи. Саквояж почти пуст, там одежды - раз, два - и обчелся, письменные принадлежности, полезные мелочи вроде болеутоляющих пилюль, бинтов и денег, без которых – это Лави усвоил давно и на всю жизнь – в дорогу лучше не выходить, и прочая атрибутика бывалого путешественника. Прожиточный минимум с максимумом содержания. Ну все, можно и закрывать… - Подожди. Лави послушно замирает, оборачивается. Канда делает шаг вперед, закрывает за собой дверь – пламя благодарно лижет каминную решетку, сквозняк его отнюдь не радовал. Что поделать, хозяин комнаты постоянно мерзнет, вот камин и работает без выходных… - Мне нет смысла здесь оставаться, - медленно произносит Канда, будто взвешивая каждое слово. Хотя так оно и есть, наверное. – Свою роль в этой истории я уже сыграл, верно? Лави молчит. Взгляд у него усталый, почти безнадежный, еще с завершения той войны. Канда прав, свою роль они все уже сыграли, и повторных выступлений не предвидится. Весь реквизит был настоящим, никакой бутафории, включая яд в последнем действии, актеры больше не выйдут на сцену. Почил с миром Граф, почти не осталось Ноев – лишь те, кого Аллен не то по дурости, не то по доброте душевной, что на тот момент было понятиями равнозначными, не позволил добить. Нет больше акума, и в Чистой Силе нужда отпала. Впрочем, свято место пусто не бывает, появились другие твари – Ватикан называет их Зверями, наверное, аллюзия на сатану, хотя меньше всего эти многотонные рогатые туши похожи на падшего ангела, и ведь никакая холера их не берет. Впрочем, сейчас церковники и сами вконец осатанели. И акума у них теперь - поверженные слуги дьявола, сброшенные обратно в бездны ада, и пентакл на лбу Аллена их всех в ужас вгоняет, и мечники любых мастей теперь едва ли не пособники нечистого, потому что меч, видите ли, напоминает перевернутый крест… Да чего уж, к Канде как-то с десяток проповедников прицепилось, чуть душу не вынули со своими речами о Мугене, дескать, «меч шести иллюзий – сатанинское отребье», за что их собственные души едва не были вынуты вручную. Дрянная ситуация. Орден еще как-то держится, но… - …Здесь больше делать нечего. Лави напрягается – со стороны и незаметно, но Юу слишком хорошо его знает. - Когда ты станешь полноценным книжником, тебе ведь нужен будет телохранитель, - еще один шаг. Канда говорит спокойно и уверенно, не отводя взгляда. Лави смотрит на него, чуть нахмурившись. - Ты не сможешь отбиться от Зверей, в случае чего, - и еще один. Канда пожимает плечами, будто говорит нечто само собой разумеющееся. Лави только вздыхает. - Как к этому отнесется Орден? Совет потребует оставить Чистую Силу, - говорит он скорее для проформы и успокоения собственной совести. - Оставить? Чистую Силу? Лави, о чем ты говоришь, мы же с ней созданы друг для друга, - последний шаг, - фыркает Канда, лукаво блеснув глазами, и Лави, наконец, улыбается, неуверенно, несмело, будто разучившись, но так привычно тепло и искренне... - От тебя с ума можно сойти, Юу, знаешь? - Да я и сам адекватностью не блещу, - хмыкнув, отзывается Канда, запуская пальцы в рыжие вихры Лави, и прислоняется лбом к его лбу. – Рыбак рыбака… Лави смеется, впервые за долгое время. Смеется с горечью и облегчением, обняв Юу за шею, и зарывшись лицом в густую жесткую гриву, которую, наверное, уже никакой шнурок не удержит. - Эй, вот только истерики не надо, - ворчит Канда, растерянно хлопая его по спине. – Отставить, слышишь? - Это нервное, - отзывается Лави, и не думая «отставлять». Ему хорошо, черт возьми, и плевать на все… А затем, отстранившись, берет ту самую старую книжку, и без сожаления скармливает ее камину. - Все-таки спятил, - констатирует Канда. - Если ты идешь со мной – зачем? – улыбается Лави, хватая его за руку. В глазу молодого книжника пляшут теплые искорки, которых там не наблюдалось уже много месяцев. И Канда сдается. - Разве ж тебя, олуха, можно отпустить? – для приличия продолжает ворчать он, притягивая Лави к себе. – Мне много времени на сборы не надо, ты знаешь. Своим ходом, или через Ковчег добираться будем? - Сейчас все объясню…
В камине догорают страницы книги в потертой кожаной обложке. Просто старый дневник, часть истории одного человека. Человека, который больше не будет один.
Т4-15. Канда, Лави. Белые волки. Следы на снегу. 323 словаЛави сам не знал, с чего вдруг он завёл этот разговор с Кандой про Орден: ведь знал же, что ничего хорошего не выйдет. - Ты знаешь, что ты самый настоящий волчара? Недовольный взгляд. - Я серьёзно. - Как будто ты сам не такой же. - Неа, - загадочная усмешка. - Я не член вашей стаи. Я только маскируюсь. - Ещё скажи, что Орден — это волчья стая. - А что, нет? Нет, волки, конечно, белые, красивые и благородные. Да вот только, если, приглядеться, то по сути — ничем не лучше других. И ты это знаешь. Дикие нравы: неугодных загрызёт тот же Ватикан. - Смотри, сам таким не стань. А то корчишь из себя умного рыжего лиса. - Не стану. По профессии не положено, - Лави улыбнулся. Не нравилась мечнику эта его улыбка.
Миссия была тяжёлой. Лави и сам не ожидал от себя, что с такой горячностью вступит в бой против графских поделок. И чуть башки за это не лишился. - А шкурка-то белеет, - вдруг заявил Канда, вытирая испачканный чёрной кровью меч об свежий девственно-белый снег. - Ты сам не заметил? - Ты о чём? - Лави напрягся. Канда не стал отвечать, но подошёл к Книжнику и, приподняв его голову за подбородок, вдруг зарылся ладонью в его волосы, свёз бандану ему на глаза. - Эй, - попытался возмутиться Лави. Вдруг неожиданная, но не сильная боль — Лави резко поправил полоску ткани, водворив её на законное место. - Седеешь, - Канда вертел в пальцах седой волосок: один Бог ведает, как он исхитрился его заметить в рыжей копне Книжника. - Так ты это имел в виду? - Лави чуть ли не физически почувствовал, как падает камень с души. - А то ты не понял, что я имел в виду, - Канда вдруг зло сжал серебристую ниточку в руке и резко развернулся. - Я... Снег тоскливо сыпался с небес, оседая кружевным узором на плечах экзорциста... напарника... друга. - И вправду белеет шкурка, - невесело хмыкнул Лави.
- Положь, откуда взял. - Обойдешься. - На место поставь. - Обойдешься, кому говорю? - Лави, ты… Многоэтажные матерные конструкции, способные поразить воображение лингвиста-архитектора, не находят никакого отклика. Если не знать, о чем речь – можно представить бытовую перебранку. В принципе, перебранка действительно бытовая – подобные ситуации здесь в порядке вещей, но литературного запала это не умаляет. Вместо запятых, точек и прочих восклицательных знаков на куртку Лави летят брызги крови. - Ты подохнешь, если будешь меня тащить. Просто, лаконично, и ведь не поспоришь. Лави стискивает зубы, и упрямо шагает вперед. На спине полумертвым грузом висит Юу, поминая его, Лави, гипотетическую родню незлым и пугающе тихим словом. Ему бы помолчать, если по-хорошему, но по-хорошему Юу не хочет категорически. Дыхание – не то свист, не то хрип, не разберешь. Грудную клетку знатно разворотило, ребрам сильно досталось, и благо, если не зацепило легкие. Юу мелко потряхивает – лихорадит его, еще как лихорадит… Регенерация регенерацией, но не настолько уж она и быстро протекает, чтобы вовсе не обращать внимания на подобные мелочи жизни. Убраться бы подальше от этого проклятого городка, да поскорее… Дьявол с ним, с Рунным камнем этим, не все аномалии из-за Чистой Силы происходят, эта – как раз из таких, и Черному Ордену здесь ловить нечего. И акума тоже, впрочем, но добрый десяток Вторых с впечатляющим подспорьем в окрестностях все же ошивался – уж больно интересным оказался древний курган-могильник с этим чертовым Рунным камнем и историческими светопредставлениями каждую ночь. Жаль, под пестрой оберткой ничего не оказалось. И пусть поголовье акума в этих местах изрядно поредело, но осталось их еще достаточно, а Юу и правда очень серьезно ранило, не рассчитал. Оставаться вблизи кургана нельзя – там людей немерено живет, нужно хотя бы увести акума подальше, раз уж добить их сейчас возможности нет, но и медлить с перевязкой тоже никак, кто его знает, что с Юу может статься от такой кровопотери… Он ведь тоже человек, в конце концов, и отнюдь не такой двужильный, каким пытается казаться. Лави сперва замедляет шаг, затем вовсе останавливается. Глушь полнейшая, опушка посреди неизвестности. Посреди Норвегии, если быть точным, но это, право, такая мелочь. Благо, дождей давно не было, что для этого времени года странно, и валежник сухой. Хоть не так холодно будет. Лави осторожно сгружает Юу на землю, опускается на колени рядом. Лицо экзорциста совсем бескровное – куда там привычной бледности, щеки цвета мокрого мела, разве что красным заляпаны. За маску сошло бы, только губы в кровь искусаны, чуть подрагивают, когда выдыхает хрипло, через силу, и глаза блестят лихорадочно, взгляд мечется – не уследишь. Из сумки Лави, будто из волшебного ларца, совсем как в славянских сказках, которые он как-то поминал, извлекается самое необходимое – бинты, пузырек какой-то с ядовито-зеленой жидкостью, пилюли. Юу сдавленно шипит сквозь зубы, когда Лави заливает рану содержимым пузырька – жжет неимоверно, куда там яду акума, будто нервы выдирают… Лави и сам болезненно морщится – не понаслышке знает, каково это, сам едва не воет, ежели приходится эту дрянь использовать, но уж лучше так, чем истекать кровью. Умело накладывает повязки – сейчас бы только не навредить, то, что осколки ребер не пробили ни кожу, ни легкие – уже огромная удача. Едва ли не силой заставляет проглотить болеутоляющие и гемоглобиновые пилюли. Татуировка и лотос – это, конечно, замечательно, но толку от них, если от боли дышать невозможно? Юу вздыхает с едва заметным облегчением, когда Лави, наконец, позволяет ему просто лечь, положив голову ему на колени. То, что задание оказалось бесполезным, здорово раздражает, а уж недобитые акума и вовсе… Но Лави считает, что лучше вовремя отступить, чем бесславно сдохнуть, и, пожалуй, он в чем-то прав. Пусть даже в этот раз вышло не совсем вовремя. А акума их все равно найдут, и тогда… И тогда. Но не сейчас. - Мы выберемся, - шепчет Лави, бездумно перебирая тяжелые жесткие пряди. – Обязательно выберемся, бывало и хуже… Юу издает непередаваемый звук, который с большой натяжкой можно назвать фырканьем, и закрывает глаза. Осторожные прикосновения к волосам – только его прикосновения - не бесят, как обычно, а наоборот, успокаивают, и заглушают боль не хуже пилюль. Конечно, выберутся, другие варианты изначально не рассматривались… - Ты только не вздумай умирать, Юу, - добавляя это, Лави почти улыбается – нервно, почти болезненно, но улыбается. И Юу не может не улыбнуться в ответ.
K4-23. Лави/Канда. "Если не избежать бездны, то упадем туда вместе". 880 слов880 слов Не люблю ходить на миссии с напарниками. Не просто не люблю – ненавижу. Я привык думать за себя одного… Ну, или не думать вовсе, по ситуации. А когда за мной какой-то куль с потрохами плетется, слишком много проблем возникает. Но вот Лави – хороший напарник, у него своя голова есть, дурная, но есть. Языком, правда, много чешет, но он для фона – отвечать не просит, вот и пусть дальше чешет, хоть не так скучно. Хотя иногда он… Ну, не то чтобы раздражает, но… Не знаю. Лави похож на кота. Вредного рыжего котяру, который бы сутки продрых, если бы ему волю дали, и любит ходить по самому краю. В этом явно есть что-то мазохистское, учитывая, как он высоты боится. Не на молоте летать – к этому он привык давно, и держится увереннее, чем ведьма на помеле, сидит, правда, как наездница в дамском седле, но вот скалы, утесы и прочие обрывы вызывают у него безотчетный страх. Тут, видать, кошмары его свою лепту вносят, он поминал как-то, что ему часто пропасть снится, в которую он падает, а наверху знакомые стоят, смотрят на него, а он на них. Или что-то в этом роде. И падает, падает, потому что дна у пропасти нет. Без-дна. Слышал я раз, как он падает. Крик такой стоял – диву даюсь, как акума со всей округи не слетелись. Трясло потом, как с перепоя. То-то оно и паршиво, что тут, кроме как через горы, и дороги-то другой нет – Непал, как ни крути. Не знаю, чего от него ожидать, от олуха этого. Он тихий какой-то в последнее время, я бы даже порадовался, что не будет языком чесать постоянно, да не могу. Боязно как-то, вдруг учудит чего? - Куда тебя опять черти понесли? – ворчу, когда шаги Лави отдаляются – он обычно за мной идет, на два шага позади, по правую руку. Не отвечает, паршивец. На нервы действует. - Лави, ты… - оборачиваюсь, и слова где-то в глотке застревают, или где там голосовые связки находятся. У меня от Пятой Иллюзии волосы посветлеть могут, но с этим олухом я к двадцати годам просто седым стану. Если вообще до двадцати доживу. Потому что олух бредет по самому краю обрыва – вниз даже мне смотреть жутковато, там, кроме облаков, не видно ни зги, горы-то высоченные, и ущелья соответствующие! – раскинув руки в стороны, знай себе, шагает… А я его окликнуть не рискую – отвлечется, и поминай как звали. Или называли, его же никак не зовут. Да демагогия все это, книжничьи обычаи и заморочки. Лави шагает и шагает, а я плетусь следом, дергаясь ежесекундно. И все равно чуть не врезаюсь в него, когда он останавливается, и тут же отскакиваю на пару метров. Так, на всякий случай. - Если я начну падать, - Лави поворачивается к обрыву спиной, и смотрит отрешенно, потеряно, мне даже жутко становится – поди пойми, что ему сейчас взбрендит, а ну как сиганет? - Пожалуйста, поймай меня, Юу. Ох, сколько учитель бился, чтобы отучить меня материться через слово, да только, чую, все без толку. Услышь он сейчас мои мысли – точно пустил бы слезу, он это дело вообще любит. А мне страшно, страшно, черт возьми, за этого рыжего олуха!.. Как отойдет от края – вот этими вот руками придушу… Только отходить он пока не собирается, зато говорит такое, что мне впору вешаться на собственных волосах. - Прошу тебя, не дай мне упасть, - шепчет, а кажется, что кричит почти. И взгляд этот… Лави частенько ёрничает, мол, «волос долог – ум короток», хотя всерьез меня все равно старается не задевать. Ладно, мне не в научном отделе комуринов собирать, ну да я не о том. Все-таки я что-то соображаю. И на то, чтобы понять – Лави не горы имеет ввиду, а сон тот, кошмар, вернее, - меня хватает. Вот только что ответить-то? Я ведь не этот… Как его… Лави часто поминает, философ какой-то, греческий, кажется… Цицерон, вот, я не знаю, что сказать. - Я удержу, - говорю напряженно, - Обязательно, - колеблется… Ну же, отойди оттуда, хоть шаг сделай! Но не делает, стоит неподвижно, на самом краю, будто ждет чего-то. - А если не избежать бездны, то упадем туда вместе, - добавляю, и по наитию протягиваю ему руку. И откуда только такого нахватался... Пафос – он как восточные сладости, прилипчивый. А Лави, кажется, именно этого и ждал. Делает полшага вперед – у меня от сердца отлегает – еще полшага, и еще… А вот теперь стой, дрянь, точно убью ведь! Лави замирает, поднимает затравленный взгляд – ни дать ни взять дитё испуганное, - и я не выдерживаю, смеюсь, легонько (по моим меркам) ткнув его в плечо. - А твоих историй хватит, чтобы не заскучать во время бесконечного падения, - фыркаю в ответ на немой вопрос в глазах Лави. И напряжение сменяется улыбкой – кажется, вымученной, но тем не менее. - Умеешь же ты подбодрить, Юу, - вздыхает Лави, нервно оглядываясь на край обрыва, на котором стоял еще минуту назад. Да его трясет! Ох, черт, ну он и перенервничал… Да и я тоже, по правде. - Прирезал бы, да меч марать неохота, - отзываюсь. – И ты вот еще что… - Да? - Не смей называть меня по имени! – с удовольствием выговариваю я, все-таки отвешивая ему подзатыльник. Потому что это уже традиция, черт бы ее побрал! А бездна… Если все же придется падать, то бесконечный полет будет куда приятнее провести вдвоем. Все-таки Лави очень хороший напарник, что для миссий, что для вечности. Вот только говорить я ему об этом не собираюсь – кто его знает, что этот олух учудить может, на радостях…
К5-21. Канда|Лави " Разбиты стекла в нашем витраже..." 537 слов Лави очень любил рассуждать. Он мог делать это часами и практически на любую тему. Гораздо хуже было то, что делал он это вслух. Вот и сейчас, на седьмом дне их с Кандой задания, ученик Книжника увлечённо говорил о чём-то возвышенном. Ближе к вечеру незадачливым путешественникам встретилось приличное стадо акума, поэтому ночевать снова приходилось в лесу - до ближайшей деревни было не меньше пяти часов пути, а сил на преодоление такого расстояния попросту не осталось. Уставшие и измученные, в изодранной и окровавленной одежде, они сидели возле костра и отходили от неожиданной стычки. И если Канда после боя чувствовал себя вполне умиротворённо, то Лави нужно было выговориться. Что он с упоением и делал, разрушая мечты мечника о тишине и покое. - Мне всегда казалось, Юу, что человеческие отношения чем-то похожи чертежи архитектора, - лепетал Лави, глядя в пляшущее пламя костра. - Не называй меня по имени! - огрызнулся Канда, выйдя из задумчивости и прислушавшись, наконец, к словам напарника. Будущий Книжник в ответ лишь весело рассмеялся и продолжил: - Ну, вот смотри, отношения людей из неоткуда не берутся, всегда есть какая-то основа - как фундамент у здания. Выстраиваются они медленно, по кирпичику, и поначалу очень ненадёжны. Здание и само может получиться непрочным - если основа недостаточно крепка, кирпичи уложены наскоро, а трещины, возникающие со временем, не заделаны. Это отношения просто знакомых, приятелей, работающих вместе. Их легко разрушит любая ссора - как буря развалит ветхий домишко, - Лави украдкой взглянул на Канду. Тот сидел неподвижно, лишь иногда подкидывая хворост в костёр и, казалось, вовсе не слушал разглагольствования рыжего. - А есть надёжные, крепкие и тёплые дома, которые выдержат даже сильный ураган. Это дружба. Проверенная временем и невзгодами настоящая дружба. Мечник задумчиво кивнул, то ли каким-то своим мыслям, то ли соглашаясь с Лави. Ночной холод подбирался всё ближе, костёр с ним уже не справлялся, и юноши сами не заметили, как оказались сидящими плечом к плечу, пытаясь хоть как-то сохранить тепло. - Но самые интересные и удивительные - это храмы и соборы! Они веками украшают города, радуя всех красотой и величием. Их шпили устремлены в небо, купола отражают лучи солнца. Они проходят через множество войн, ураганов, набегов разбойников. И ничто не может разрушить их стен. Они похожи на любовь. Она тоже способна пройти через многое, - серьёзно рассуждал Лави. Но напряжение, наконец, ушло, и он сонно потянувшись, добавил как-то мечтательно: - И она такая же прекрасная! Романтика и красота любви - совсем как витражи в соборах. Хрупкие, завораживающие своими неповторимыми узорами. Даже воспоминания о них греют душу!.. - Разбиты стёкла в нашем витраже, - с печальной усмешкой на губах перебил Канда речь будущего Книжника, чем немало его удивил. Ну да, какая может быть красота и романтика во время войны. Ничего не изменилось, вот они - уставшие и измученные, в разодранной и окровавленной одежде, жмутся друг к другу, пытаясь согреться. Свет от угасающего костра играет на их бледных лицах, создавая причудливые тени. Только Лави вдруг замечает, что пальцы их рук переплетены, а биение сердца мечника давно стало для него самой прекрасной на свете музыкой. А ещё понимает, что воспоминания о таких вот моментах, проведённых с Кандой, греют его гораздо лучше всякого костра. И Лави улыбается, легонько касаясь губами виска вечно хмурого экзорциста, и уверенно произносит: - А вот и нет, Юу! Вовсе не разбиты!..
К6-80. fem!Лави. Миссия на пиратском корабле. «Женщина на борту – к беде. А Эта - к катастрофе» 1389 слов Стоящий перед ней Искатель был ещё совсем мальчишкой: худощавый, низенький, какой-то весь угловатый, с большими тёмно-карими глазами, как у печального щенка. Такой… такой беззащитный, явно младше её по возрасту, он смотрелся на этой войне белой вороной. Лави уже давно привыкла к тому, что её сопровождали, по большей своей части, широкоплечие взрослые мужчины, таскающие за спиной талисманы без всякого труда, как пушинки, - такими и должны быть Искатели. А этот… Ребёнок, как и Аллен с пострелёнком Тимоти. Но те хоть постоять за себя могут. - «О, Господи… И как только его ещё ветром не сдуло? А, ну да… Талисман же перевешивает». – Девушка печально вздохнула и потрепала себя по шикарной копне чуть вьющихся волос, волной ниспадающих на острые плечики. Предстоящая миссия, учитывая и доставшегося ей проводника, и другие… обстоятельства, обещала быть по-своему сложной и опасной. Развернуть бы хоть этого мальчишку назад, куда-нибудь в более безопасное место, - но тогда она не сможет спокойно и быстро добраться до нужного места. Нет, придётся с собой прихватить… - «Не везёт, так не везёт. Крупно». – Лави на мгновение прикрыла глаз, пытаясь собраться с коварно разбегающимися мыслями. Признаться, где-то в глубине души она искренне жалела, что старый Панда не смог отправиться вместе с ней в Голландию из-за обострившегося радикулита, ибо он тогда бы точно смог решить большинство проблем быстрее своей непутёвой ученицы. Но Книгочея рядом не было. Были только парнишка, походивший на только что вылупившегося птенца, море в нескольких верстах к югу, яростно дующий ветер и то и дело скрывающееся за тучами солнце. Судьбе явно было интересно, как поведёт себя в сложившейся ситуации молоденькая девушка с медно-рыжими волосами. - Госпожа экзорцист? – Робко пробормотал Искатель, глядя на Лави снизу вверх, - та была выше его на добрую голову, - и теребя грубый кожаный ремень талисмана. – Простите… С вами всё в порядке? Голосок его звучал тихо и даже где-то смущённо. Потряся головой, служительница Тёмного Братства в ответ вопросительно воззрилась на собеседника, заставив того слегка втянуть голову в плечи. - П... Простите… Я… - «Как будто с Кандой недавно пообщался…» - Ежели это было так, то преемница Книгочея молоденькому парнишке могла очень искренне посочувствовать и пожелать укреплять нервы. Нет, Юу не такой плохой, каким хочет казаться… Но нрав у него о-го-го какой крутой, только сунься!.. Лави долго пыталась найти с ним контакт и даже по истечении двух лет пребывания в Ордене не могла с уверенностью сказать, правда ли мечник её ненавидит или только делает вид. По крайней мере, надеяться хотелось на последнее… - Тебя как зовут? – Успокаивающе положив странно зашуганному Искателю руку на плечо, экзорцистка ободряюще и тепло улыбнулась, а в изумрудно-зелёном глазу весело заблестели задорные искорки. Мальчишка смущённо зарделся и, продолжая слегка запинаться, ответил: - Д… Д… Джереми, госпожа экзорцист. Рыжая добродушно улыбнулась, похлопала парня по спине и, поудобнее перехватив свой чемодан за ручку, широким шагом направилась ко входу в город по утоптанной дороге. Волосы девушки красиво переливались под лучами дневного солнца, словно настоящее золото и, кажется, даже слепили, - но восхищённого взгляда Джереми ученица Панды уже попросту не видела. Ибо решение было принято, а план его исполнения начал понемногу закрадываться в головку неугомонной особы… Специально её, что ли, Комуи на время сослал, чтобы на Линали дурного влияния не оказывала?.. ***
Если верить написанному в документе, то Чистая Сила должна была находиться где-то в близи небольшого каменистого острова, чьи острые очертания прекрасно просматривались с берега. Скалы островка чем-то напоминали хищно оскаленные зубы голодного волка, опасно ощерившегося на подходящего к нему человеку. Наверное, будь Лави более впечатлительна – решила бы, что эта чёрная громадина от имени Чистой Силы просит девушку убраться из портового городка как можно дальше. Но, как бы печально для некоторых оный факт не звучал, но Лави была самой собой и очень этим, надо сказать гордилась. Нет, а кто бы ещё в Ордене, кроме неё, решился бы заплетать спящему Канде в волосы ядрёно-розовые ленточки и таскать ему в лазарет вкусно пахнущие букеты полевых цветов в умильных вазочках?.. Больше подобных самоубийц в Главном Штабе, Ватикане и, надо думать, вообще в мире не было. - «Надо будет, кстати, ему ракушку привезти… Может, обрадую». – Экзорцистка задорно улыбнулась, в ярких красках представив себе лицо мечника, особенно если она сопроводит дарение словами «Мне для тебя ничего не жалко, Юу-чан!» В прошлый раз, когда она вручала ему привезённую из Турции чалму, от «убиения девы невинной» самурая отвлёк Аллен, не вовремя высунувшийся из-за поворота в поисках рыжей подруги… И, разумеется, попал под общую раздачу. - Госпожа экзорцист… - Прозвучавший за спиной голос Джереми заставил служительницу Тёмного Братства отвлечься от собственных мыслей. Отвернувшись от созерцания каменистой глыбы посреди тихого моря, по которому лишь изредка прокатывались гребешки волн, она узрела донельзя печального парня, весь вид которого говорил о том, что Удача ему не улыбнулась. - Нет кораблей, да? – Догадалась преемница Книгочея и, слегка прикусив нижнюю губу, скрестила на груди руки. Добраться до острова без хорошего капитана было нельзя, хотя бы по той причине, что в воде в обилии водились острые подводные камни: напорются ещё в одиночестве, не приведи Господь… Если она, Лави ещё выплыть сможет, то мальчишка под тяжестью талисмана потопнет сразу. Джереми отрицательно боднул светлой головой и, чуть помявшись, добавил: - Ну, видите ли… Единственный, кто может нас туда доставить, - капитан Локс, бывший пират и морской волк, который чуть ли не всю свою жизнь провёл в плавании. Но… - Но? – Девушка вопросительно изогнула бровь, ожидая продолжения. - Он не берёт женщин на борт. – Убито закончил мальчик. Экзорцистка в раздумьях возвела очи к небу и потёрла указательным пальцем переносицу. Да-а, такого поворота событий она не ожидала никак… На то, что её, такую молодую, милую и обаятельную, откажутся с собой брать, расчёта не было, ибо в конце девятнадцатого века, когда люди начинают усиленно развивать новые технологии и совершенствовать старые, ей казалось, что подобных предрассудков уже и не было давно. А тут, поди ж ты, в самый ответственный момент вылезло… Но кто сказал, что экзорцисты Чёрного Ордена так просто сдаются?.. - «Мы ещё посмотрим… кто кого, капитан». ***
Пират он и есть пират, по лицу сразу всё видно. Не скажи Лави о прошлом Локса Джереми – и она бы с лёгкостью догадалась сама, лишь увидев этого человека единожды: он был высок, подтянут, с седой бородой и одним глазом, сейчас сердито смотревшим на нежданную «пассажирку», которая так нагло и без лишних вопросов вторглась на его судно. Образ закоренелого морского волка успешно дополняли косой шрам поперёк глазницы, потрёпанный сюртук и нахохлившийся краснопёрый попугай на плече капитана. - Нет. – Наконец, недовольно изрёк Локс, под взглядом которого Джереми поспешил сжаться ещё сильнее, - я сказал, что не возьму тебя, рыжая ведьма, на корабль. Женщина на корабле – к беде. - А эта – к катастрофе. – Внезапно трагическим шёпотом изрёк кто-то сбоку. Старый вояка, юный Искатель и «рыжая ведьма» синхронно повернулись к говорившему, дабы через секунду узреть его в лице молодого человека лет двадцати с небольшим, одетого в полосатую тельняшку, под глазом которого наливался синевой значительных размеров фонарь. - А, Роджер! – Губы Лави растянулись в очаровательной улыбке-оскале, хотя на деле ей хотелось озвучить пару крепких слов: напороться на старого знакомого, который около полугода назад решил пристать к «одинокой и печальной леди» в одном из трактиров, тоже в её планы не входило. Как он вообще мог тут оказаться?! После того, как девушка, которая была не в настроении, от души вмазала напористому нахалу не просто пощечину – кулаком в нос, у неё была железная уверенность, что больше с ним она не встретится. Нет, Судьбе сегодня наверняка было угодно полюбоваться на выкрутасы своей подопечной… - Идите отсюда. – Капитан требовательно указал пальцем на трап, а Роджер, - зараза эдакая! – ещё и закивал, как китайский болванчик. Канды с Мугеном на них нет… Продолжая дружелюбно улыбаться, экзорцистка подпихнула Джереми локтём в бок, а сама полезла за молотом… … Корабль она не сломала, никого не убила, а под дых зарядила только Роджеру, который не столько вызвался «выкинуть ведьму за борт», сколько полапать её прелестные формы. Конечно, мужчинами Лави увлекалась, и ещё как, но! – стерпеть такую наглость было выше неё. Да и, в конце таки концов, приличная она женщина или же нет?.. - И всё-таки женщинам на судне не место. – Раздражённо проворчал капитан, впечатленный тем, как безобидная на вид леди легко уложила превосходящего её по габаритам мужчину, взмахом руки согнал с плеча попугая и лично направился к штурвалу, на ходу договаривая: - Но чтобы потом я духу твоего, морская ведьма, здесь не видел! Джереми пугливо уставился на Лави, но та только легкомысленно поправила волосы и, как ни в чём не бывало, ответила: - Разумеется, капитан Локс.
… Нового требования оплаты за ущерб на счёт Ордена не поступило.
К6-43. Канда | Смерть. "Как же ты мне надоел..." 390 словКогда ты лежишь на поле боя, сходя с ума от боли и истекая кровью, примерещиться может все, что угодно. Но Канда почему-то уверен, что странная женщина в белом подвенечном платье вполне реальна. Возможно, даже более реальна, чем он сам... - Опять ты? Она выглядит как взрослая женщина, но у нее звонкий девичий голос и взгляд, как у древней старухи - мудрый, усталый, равнодушный. У нее длинные, светлые до белизны волосы и черные глаза. Она красива настолько, что становится жутко. Смертельно красива. Женщина подходит ближе и, подобрав подол белоснежного платья, садится около лежащего на земле экзорциста. - Как же ты мне надоел... Постоянно приходить за тобой и каждый раз возвращаться ни с чем - это неприятно даже для Смерти, хотя у меня и бесконечное терпение. Давно люди доставляли мне таких хлопот. Канда очень хочет ей ответить - но не может пошевелиться и даже просто открыть рот. Впрочем, Смерть - а мечник не сомневается, что эту прекрасную леди зовут именно так - не смущает его молчание. Она задумчиво смотрит вокруг, срывает один из цветущих повсюду лотосов и прикалывает к лифу платья... Цветы - иллюзия, но ее это не беспокоит. - Даже с Ноям все намного проще, они умирают и воскресают без моей помощи, остается только забирать их человеческие души... А ты... Смерть совсем по-человечески вздыхает. - Я могла бы забрать тебя прямо сейчас, несмотря на этот смешной амулет... Но мне нравится, как ты откупаешься от смерти цветами. Я редко получаю такие подарки. Она нежно проводит ладонью по лицу экзорциста и у Канды перехватывает дыхание от обжигающего холода. Ее руки просто ледяные... - Не бойся. Я отпущу тебя, мальчик. И больше не буду беспокоить - до срока. А ты передашь мое послание... одному человеку. Ты его знаешь: у него длинные алые как кровь волосы, маска на лице и удивительный талант скрываться ото всех - даже от меня, - Смерть чуть заметно улыбается. - Передай ему, что мне нравится наша игра и только поэтому он все еще свободен. Но если продолжит меня дразнить, я заберу его себе. Насовсем. Смерть еще раз тянется к лицу Канды, закрывает ледяной ладонью его глаза... Экзорцист вздрагивает от непереносимого холода и уворачивается от прикосновения. Открывает глаза. Он сидит на поляне, вокруг лес - а откуда-то из-за деревьев еще доносятся взрывы и крики. Мечник глубоко вздыхает и поднимает лежащий рядом муген. Сражение продолжается. О странном видении можно подумать и позже…
К6-41. Канда|Лави. Ночные кошмары, воспоминания о жизни в азиатском подразделения. 730 словБоль-боль-боль. Мир раздробился на тысячи багровых кусков. Восприятие сузилось до нервных окончаний. Ничего больше. Все прочее – по ту сторону болевого порога. «Уровень синхронизации пять процентов. Нужен перерыв! Он не выдержит…» «Не выдержит – другие есть. Юу, еще раз!» Адская боль разрывает на куски. Буквально. Левая рука отлетает в дальний угол. Фонтаном крови из обрубка правой ноги окатывает робу ближайшего Ворона-стража. «Время до полного восста…» «Юу, еще раз! Синхронизируйся…» Секунду назад регенерировавшая нога подламывается. Марионетка Ватикана падает на колени. Унизительно. Гордость? Не до нее… Артерии разрывает резким скачком давления. Алые росчерки на стенах, на спеленатом заклятьями «прототипе», на отторгающей нового носителя Чистой силе. Какая же она чистая, если в крови от основания до оперения? «Четыре процента. Это безнадежно…» Твари не ходят в белом. На белом кровь слишком заметна. «Еще раз! Поднимите его. Юу, еще раз!» Боль-боль-боль… Она сводит мышцы, выворачивает суставы, выбивает кости сквозь кожу, поглощает сознание, подменяет собой весь окружающий мир, становится Единственной в реальности. Круг не разомкнуть, как ни бейся, как ни проси… Даже если бы умел просить. Никогда не просить. Ничего. Ни у кого. Особенно у тех, кто сильнее тебя. Даже когда от боли не можешь связно мыслить. Даже когда боль тебя разрывает на элементы для супового набора каннибала. Даже когда готов заорать, но не можешь, потому что горло разодрано от гортани до хребта, а кровь льется и в трахею, и в пищевод. Даже когда…. Никогда! - Канда!!! Мать твою, да очнись ты! Бессознательные рефлексы работают быстрее мыслей. Муген здесь. Рядом. Справа, в семи сантиметрах от бедра. Рукоять - в ладонь обратным хватом, вверх и влево с разворотом – лезвие пройдет по горлу источника шума. Но что-то сдавило запястье. Оба. Руками не двинуть. Только в обескураженной ярости сжимать-разжимать пальцы в те секунды, пока мозг осознает, на каком свете находится его носитель. Грубо струганные доски потолка. Рассохшиеся ставни со скрипом поворачиваются на давно не смазанных петлях. Зубчатая кромка леса на фоне ночного неба. Крест оконной рамы. Ночь. Деревня. Задание. Бовария. Напарник. Давление на руки меняется – удерживающий его человек наклоняется вперед. - Очухался? Предусмотрительно, нечего сказать. Если бы не зафиксировал руки – был бы уже трупом. С рефлексами бойца и острейшим мечом не поспоришь. - Уйди, - голос хриплый со сна. Или от крика. Вероятнее первое. Для напарника первый вариант даже предпочтительнее. Здоровее будет. Не препирается даже, странно. Не шутит, не паясничает. Отпустил руки, как было… приказано, судя по тону. Да, приказано. Но не ушел, так и сидит на краю койки, внимательно вглядываясь в напарника. Полная луна ему в помощь. - Азиатское? Что уж он, наблюдатель херов, там прочитал в быстро брошенном подозрительном взгляде – История его разберет. Ответа он, разумеется, не дождался. Да, видимо, ответ этот и не нужен был. Книжник сам для себя выводы сделал. - Могу научить, как избавляться от кошмаров. На время, правда, но действенно. Мне, по крайней мере, помогает. Была б хоть толика жалости или сочувствия в голосе – из деревни Канда ушел бы один, а Смотрителю предоставил бы отчет о смерти экзорциста при исполнении. - Зачем? Отрицать очевидное – только время зря тратить. А его и без того мало отпущено. Надо еще успеть выполнить обещание, прежде чем подойти к пределу бессмертия. - Бартер. Слыхал о таком? - мимолетная усмешка напоминает о личине весельчака, которую видят все в Ордене. Сейчас маска появляется лишь на миг. Книжник знает. Какая публика представление не оценит. - Ты - мне, я – тебе. Помощь такого как ты мне пригодится, нутром чую. «Помощь» - отвратительное слово. Его бы вообще из лексикона исключить. А пока оно еще в обороте - цепляет за собой и «гнев», и «ярость», побуждает стиснуть горло, опрокинуть на койку, придавить так, чтоб рыпнуться не мог. - Да что ты видел? Червяк книжный. - Думаешь, я все сорок восемь войн в окопе просидел? – а знает, как давить на запястья так, чтобы хоть на секунды ослабить хватку. Ему достаточно, чтобы бросить слова, которые заставят задуматься и немного отпустить жертву. - Черта с два. Уж поверь, мне тоже есть, отчего просыпаться в ледяном поту. Ну так что, по рукам? - Да. Сболтнешь – их и отсеку. В первую очередь. - Не вопрос. Уж мне ль не знать о праве каждого на свои собственные тайны? Я – могила. Обрамленные темно-рыжими ресницами веки на миг смежились, скрыв круг радужки. Второй глаз не видно за повязкой. Не разобрать, что за жест это был – моргание или подмигивание. Интуиция бурчала в пользу второго. Ей Канда привык доверять. Авось не прогадал и на этот раз. Время покажет. Может статься, и польза будет от этого сотрудничества.
-
-
05.09.2010 в 22:06370 слов
-
-
26.09.2010 в 08:53322. эм.. надеюсь не разочарую заказчика. если что - прошу прощения. ==" и да, почти не проверенно. ворд за проверку считать глупо, думаю. ^ ^`
-
-
26.09.2010 в 09:04874. вот. не бечено, провордено. прошу прощения, если не попал в настрой. ))) и за ошибки, которые там явно где-то есть. ><
-
-
28.10.2010 в 10:31337. автор просит прощения, что ну никак не укладывается в положенное к-во слов. ну и... и перед заказчиком тоже прошу прощения. на всякий случай. )
читать дальше
-
-
05.11.2010 в 22:391465
-
-
09.11.2010 в 22:57671
-
-
10.11.2010 в 14:03379
-
-
10.11.2010 в 14:47376
-
-
11.11.2010 в 15:21автору безумно страшно, ибо он слишком увлёкся поиском обоснуя.
Ворнинг: страшный флафф...
1155
-
-
11.11.2010 в 15:23443
-
-
11.11.2010 в 15:271091
-
-
11.11.2010 в 16:18712
-
-
13.11.2010 в 18:00358
-
-
13.11.2010 в 19:10398 слов
-
-
13.11.2010 в 21:47-
-
14.11.2010 в 20:08Автор впервые пишет не только на это сообщество, но и по Ди-Грею вообще, и очень надеется на отзывы в общем и суровую критику в частности. Морально готова к тапкам, от гнилых помидоров прошу воздержаться.
Авторское видение персонажей, более известное как ООС.
Беты нет, никогда не было, и вряд ли когда-нибудь будет.
В главных ролях: Лави, Канда Юу. В эпизодах: Аллен Уокер, Фрой Тидолл, варакушка, кроль, дикуша.
1 440 слов
-
-
14.11.2010 в 21:45430 слов
-
-
16.11.2010 в 23:48Внимание! Автор - полнейший дилетант и профан. А еще в плохих отношениях с сестрой таланта, грешит ООСом и отсутствием беты, и не отличается ни особой оригинальность, ни оригинальностью вообще. Но тапки все равно хочет.
600 слов
-
-
17.11.2010 в 22:10421
-
-
19.11.2010 в 00:55784
-
-
19.11.2010 в 17:23387
-
-
21.11.2010 в 01:17Землю - крестьянам, фабрики - рабочим, бамбук - пандам, тапки- автору.
Традиционно приношу извинения за откровенную бредовость повествования, овторское видение персонажей, отсутствие беты и оригинальности, неумение излагать свои мысли кратко, и за сам факт своего существования.
858 слов
-
-
21.11.2010 в 22:41Грешу отсутствием беты, вычитки, оригинальности и здравого смысла.
925 слов
-
-
23.11.2010 в 13:28323 слова
-
-
25.11.2010 в 02:43676 слов
-
-
26.11.2010 в 02:15880 слов
-
-
01.12.2010 в 22:13537 слов
-
-
04.12.2010 в 19:451389 слов
-
-
05.12.2010 в 17:29390 слов
-
-
05.12.2010 в 21:14730 слов