тык— Ты боишься? — Роад берет её за руку, нет, не берет даже, а легонько дотрагивается до подушечек пальцев. — Нет, не боишься. Роад одобрительно кивает. Линали думает, что должна бы бояться: наедине с могущественным ноем, в очень странном месте, без признака Чистой Силы, без опоры под ногами — это ведь очень страшно?.. Но она не чувствует страха. Роад здесь выглядит неуловимо по-другому: все та же девочка, маленькая, обманчиво хрупкая. Ощущение безумия, исходящего от неё, никуда не делось, зато исчезла почти издевательская веселость и напускная детскость. Из глаз ребенка на Линали с деятельным спокойствием выглядывает вечность. — Оглянись вокруг, — нашептывает она, — от этого ты не потеряешься. Я тебя держу. Или ты мне не веришь? Лукавая улыбка вечности так притягательна.... Стоп, какая вечность, это Роад внимательно смотрит в лицо и улыбается. — Я... верю тебе. Сейчас, — собственный голос кажется Линали ломким и хриплым, она удивляется своим словам, но ничего поделать не может — это правда ведь, доверяет. И осматривается. Небо — темно-синее, на небе — черный месяц, светит черным светом. Под ногами, внизу — темная вода, в котором отражается почему-то светлый месяц, и блики от черного света на воде — светлые. Где-то там, на берегу — мёртвые деревья, а под гладью озера, как в зазеркалье, другой мир, не менее тихий и печальный: развалины прекрасного некогда здания, поваленные колонны, обрушенные стены, а на гребне одной из них... Такое может быть?.. И ветер, почти видимый. — Хватит, — одергивает Роад, — больше нельзя, не смотри. Иначе мы не сможем так парить. — И что тогда будет? Ной встряхивает головой и смеется, глухо и звонко одновременно: — Слуги Бога, спасители душ человеческих... А смыслите только в материальном, какие глупцы! Нельзя дотрагиваться до таких зеркал во снах, особенно чужих. — Чужой сон?.. — Сон. Я, Мечта Ноя, могу подсмотреть чужое сновидение, если очень постараюсь. Роад отталкивается от воздуха и взмывает выше, глубоко дышит — видно, как вздымается и опускается её грудь, — от неё пахнет эйфорией. А еще Линали замечает: Роад одета в светлое легкое платье, в то время как она сама — в темное, хотя должно быть наоборот: нои — тьма, экзорцисты — свет. — Но ты же понимаешь, — тянет вверх Роад, — нет ничего абсолютного. Даже безумия. Теперь надо танцевать, Линали! Отталкивайся, отпусти себя! Линали слушается, и они вдвоем кружат в жутком мире чужих грёз; и она видит только мудрые очи вечности. — Здесь нет времени, — произносит она, это простая констатация факта. — Конечно нет. Скажу тебе по секрету: даже этого пейзажа нет. Есть только луна, озеро и тот, кто заточен в нем. Девочка подмигивает, Линали широко распахивает глаза — она очнулась ото сна во сне. — Чей это сон? Чей это сон, Роад?! С вопросом на устах она просыпается, садится в постели и обнимает себя. Её трясет, страшно так, что ни слезинки не проронить. Она знает, чей это сон, чувствует, кто заточен в озере. И молит Бога, которого ненавидит, чтобы двери этой темницы никогда не открылись. — Поздно, милая, поздно, — эхом доносится голос Роад. И жуткий шелестящий смех.
тык
Не з.
Автор пожалуйста, откройтесь.
Заказчик.
Cheyanne, счастлива слышать) Открылся.
автор
Cute Poison, рада, если так)