«Парадоксально, но по-настоящему красивый и логически закономерный финал – это когда мелодия неожиданно обрывается на самой высокой ноте.» Трудно поверить, но когда-то давно, несколько десятков (сотен, тысячелетий – по субъективному времени) лет назад они еще могли сидеть за одним столом и просто говорить о музыке. Или спорить о музыке. Или играть на рояле в четыре руки, постоянно соревнуясь за право вести мелодию… Но все-таки в одном они тогда неизменно соглашались: оба предпочитали открытый напряженный финал, что в музыке, что в жизни. Наверное, это было закономерно. И, наверное, закономерно, что в тот момент, когда все впервые полетело к чертям, оказалось совершенно невозможно определить: кому из них первому пришла в голову эта мысль? Мысль о том, что по-настоящему разрешенный спор – это спор, оборвавшийся на самом драматичном месте. Это произошло тридцать лет назад. Это продолжается до сих пор. И пусть уже не хватает ни голоса, ни дыхания, но зато есть рояль. И клавиатура, на которой пока еще не закончились ноты, а значит – они будут играть дальше. Выше, сильнее, пронзительнее, то оплакивая, то просто не замечая тех, кого по дороге убили – растоптали – подставили – свели с ума. Мелодия еще не закончена. Наверное, она сможет оборваться только еще через тысячу лет, на поле грандиозной битвы, за пять секунд до конца света… На недосягаемо высокой ноте. Граф не случайно очень часто повторяет, что любит театр. Что поделать, семейная черта.
-
-
28.03.2012 в 08:59220 слов.
«Парадоксально, но по-настоящему красивый и логически закономерный финал – это когда мелодия неожиданно обрывается на самой высокой ноте.»
Трудно поверить, но когда-то давно, несколько десятков (сотен, тысячелетий – по субъективному времени) лет назад они еще могли сидеть за одним столом и просто говорить о музыке.
Или спорить о музыке.
Или играть на рояле в четыре руки, постоянно соревнуясь за право вести мелодию… Но все-таки в одном они тогда неизменно соглашались: оба предпочитали открытый напряженный финал, что в музыке, что в жизни. Наверное, это было закономерно.
И, наверное, закономерно, что в тот момент, когда все впервые полетело к чертям, оказалось совершенно невозможно определить: кому из них первому пришла в голову эта мысль? Мысль о том, что по-настоящему разрешенный спор – это спор, оборвавшийся на самом драматичном месте.
Это произошло тридцать лет назад.
Это продолжается до сих пор. И пусть уже не хватает ни голоса, ни дыхания, но зато есть рояль. И клавиатура, на которой пока еще не закончились ноты, а значит – они будут играть дальше. Выше, сильнее, пронзительнее, то оплакивая, то просто не замечая тех, кого по дороге убили – растоптали – подставили – свели с ума. Мелодия еще не закончена. Наверное, она сможет оборваться только еще через тысячу лет, на поле грандиозной битвы, за пять секунд до конца света… На недосягаемо высокой ноте.
Граф не случайно очень часто повторяет, что любит театр. Что поделать, семейная черта.
-
-
28.03.2012 в 21:53н.з.
-
-
29.03.2012 в 19:51автор
-
-
29.03.2012 в 20:20-
-
29.03.2012 в 20:36автор